32 рядовое воскресенье
Первое чтение 3 Цар 17, 10–16
В те дни: И встал пророк Илия, и пошёл в Сарепту; и когда пришёл к воротам города, вот, там женщина вдова собирает дрова. И подозвал он её, и сказал: дай мне немного воды в сосуде напиться. И пошла она, чтобы взять; а он закричал вслед ей и сказал: возьми для меня и кусок хлеба в руки свои. Она сказал: жив Господь, Бог твой! у меня ничего нет печёного, а только есть горсть муки в кадке и немного масла в кувшине; и вот, я наберу полена два дров, и пойду, и приготовлю это для себя и для сына моего; съедим это, и умрём. И сказал ей Илия: не бойся, пойди, сделай, что ты сказала; но прежде из этого сделай небольшой опреснок для меня, и принеси мне; а для себя и для своего сына сделаешь после; ибо так говорит Господь, Бог Израилев: мука в кадке не истощится, и масло в кувшине не убудет до того дня, когда Господь даст дождь на землю. И пошла она и сделала так, как сказал Илия; и кормилась она, и он, и дом её несколько времени. Мука в кадке не истощалась, и масло в кувшине не убывало, по слову Господа, которое Он изрёк чрез Илию.
Второе чтение Евр 9, 24–28
Христос вошёл не в рукотворённое святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие, и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью; иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира; Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею. И как человекам положено однажды умереть, а потом суд: так и Христос, однажды принеся Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение.
Евангелие Мк 12, 38–44
Иисус говорил им в учении Своём: остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях, сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах, – сии, поядающие домы вдов и напоказ долго молящиеся, примут тягчайшее осуждение. И сел Иисус против сокровищницы и смотрел, как народ кладёт деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много. Придя же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу, ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание своё.
Проповедь 1
Почитатели ложные и настоящие
«Наконец-то достанется клиру и иерархии», – подумает, может быть, кто-нибудь злонамеренный, слыша резкие слова Иисуса, брошенные в сегодняшнем евангельском чтении в адрес богословов и священников иудаистской Церкви. Ну и достанется! А почему нет? Кто, как не мы, лица духовного звания, должны первыми задуматься над обвинениями двухтысячелетней давности, выдвинутыми нашим коллегам, ведь грех и глупость долговечны и способны поразить даже спустя столетия, а высокие и ответственные должности опасны по самой своей природе. С древнейших времён религию использовали в очень далёких от религии целях, а людей, которые учили Богу других, самих этот Бог зачастую не слишком-то волновал. Таков уж человек, как ни прискорбно. Чем ближе он подходит к свету, тем чаще бывает ослеплён. Опасность погрязнуть в лицемерии и показухе на церковных должностях тем более велика, что по многим обстоятельствам духовные лица ограждены от критики и редко слышат ропот недовольства возмущённого плебса. Они чаще слышат похвалы. Видят перед собой склонённые головы и готовые аплодировать руки. И вот, одурманенные дымом кадильниц, коими размахивают льстецы, со временем они начинают верить в свою непогрешимость, незапятнанность и святость.
Иудейские книжники – сегодня мы бы назвали их теологами или богословами – пользовались огромным уважением в народе. Ведь они знали Тору – священной книги законов, за которыми стоял авторитет Бога-Законодателя. Поэтому любое их слово было приговором, ведь оно являло волю Яхве. Что же может быть легче, чем начать жить на проценты этого огромного капитала? Решать, приговаривать, определять пути, сооружать тяжкое, невыносимое бремя и возлагать его на плечи учеников, не очень-то задумываясь, захотел бы Творец Закона подписаться под такими решениями или нет.
На религии можно и разбогатеть. Да ещё как! Незначительные манипуляции с пожертвованиями верных быстро оборачиваются деньгами и имуществом. «Поедающие домы вдов и напоказ долго молящиеся», – так в сегодняшнем евангельском чтении Христос называет тех, кто вместо того, чтобы быть учителями подлинного благочестия, используют богобоязненность других для наполнения собственного кармана и желудка (Мк 12, 40).
В те времена и в тех странах, где религия пользуется уважением и охраняется государством, длинная чёрная сутана, не говоря уже о красной, обеспечивает почётные места не только в церкви, но и в различных светских собраниях. Поначалу это для духовного неловко. Но вскоре он привыкает к каждодневному раболепию. И сколькие уверовали, что они из другой глины! Что постигли все премудрости и обладают всеми добродетелями! Как быстро на этом прискорбном пути можно стать карикатурой на того, кем надо быть по положению и призванию!
Иисус рекомендует своим слушателям остерегаться книжников (см. Мк 12, 38). Очевидно, что они не только смешны, но и опасны. Опасны своими связями с властью, опасны своей возможностью влиять на законодательство, судебную практику, общественное мнения и обычаи. Опасны плохим примером, который подают верующим, а ещё больше тем, что, глядя на их поведение, многие пытаются оправдать этим свой атеизм. «…Ради вас, как написано, имя Божие хулится у язычников», – читаем мы в Послании к Римлянам (2, 24).
Итак, как мы видим, этот евангельский фрагмент – помощь в испытании совести для духовных лиц всех исповеданий и всех уровней иерархии.
Но только ли? Разве то, что у слуги Божия является изъяном и грехом, у мирянина будет добродетелью? Ведь все без исключения изъяны «духовных», осуждаемые сегодняшним евангелием, у мирян можно найти ещё чаще, чем среди клира. Так что, вдоволь натешившись видом пригвождённых к позорному столбу «книжников», переведём взгляд на себя и осознаем, что с нами тоже не всё в порядке.
Пороками иудейских богословов были выставляемая напоказ видимость, которой они заслоняли внутреннюю пустоту и убожество, злоупотребление религией в низменных целях, гонка за признанием, почестями и первыми местами. А кого в этом мире, как не нас, поляков, обвиняют в показной религиозности, в благочестии, выражающемся в жестах, за которыми не стоит ничего, в том, что наш католицизм уживается с пьянством, разводами, распущенностью, убийствами нерождённых детей, просто патологической склочностью, завистью, живущей долгие годы ненавистью к тому или иному, с неуважением чужой собственности и со многими другими грязными, свинскими, подлыми вещами? А кто ещё так ловко и охотно лезет вверх, на почётные, хорошо оплачиваемые должности, беспардонно наступая при этом людям на ноги, а то и на головы? Кто-то скажет: а другие не лучше нас! Вы правы! Я тоже так думаю! И поэтому все мы, независимо от того, носим ли мы сутану или мирское платье, независимо от кого, из какой мы происходим среды, общественного класса или народа, все без исключения должны время от времени проводить серьёзное испытание совести и спрашивать себя: есть ли ещё у нашего христианство что-то общее со Христом. Без такого самоконтроля можно практически незаметно оказаться в положении, которое принципиально чуждо Евангелию, осуждается Иисусом и для нас самих является унизительным и вредным. Ведь что может быть вреднее, чем перестать быть порядочным по отношению к Богу, другому человеку и к себе самому?
Достойному сожаления образу людей, почитающих Бога лишь устами, а не сердцем, которые даже из религиозных практик пытаются извлечь максимум материальной выгоды и присваивают себе почести, надлежащие только Всевышнему, сегодняшнее евангельское чтение противопоставляет другого человека. Этот человек получает признание в глазах Иисуса и удостаивается Его похвалы.
Слова о бедной вдове, бросающей в храмовую сокровищницу свои последние две лепты, ни в коем случае не добавлена искусственно к первой части повествования Марка. Она принадлежит к этому повествованию органично, как некоего рода утешение: мир не состоит из лицемеров, корыстолюбцев и искателей высоких постов и первых мест на пирах. Есть ещё среди нас люди простые, скромные, глубоко порядочные, бескорыстные, стоящие в тени, безгранично уповающие на Бога, непостижимо великодушные и жертвенные. Мир, может быть, их и не замечает, но Бог знает своих. И на них, собственно, и рассчитывает.
Иисус с учениками сидит во дворе иерусалимского храма и наблюдает, как приходящие сюда бросают в сокровищницу своё подношение. Богачи дают много. Издалека слышен звон монет, высыпаемых унизанной перстнями рукой в отверстие медного сосуда. Спустя какое-то время приходит одна бедная вдова. Смиренно пропустила других вперёд. Принесённое ею не стóит того, чтобы проталкиваться в первые ряды. Она сжимает в ладони две маленькие монетки. Это всё, что она хочет и может дать. Почти не слышно, как этот нищенский дар стыдливо проскальзывает в отверстие сокровищницы. А Иисус говорит ученикам: «Эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу. Ибо все клали от избытка своего; а она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание своё» (Мк 12, 43-44). В греческом тексте это сформулировано ещё ярче: «olon ton bion» – всю свою жизнь, то есть как бы себя саму.
Подобным великодушным жестом, не принимающим во внимание то, что будет завтра, другая вдова, из Сарепты Сидонской, уступившая когда-то пророку Илие свой последний кусок хлеба и оставшееся ещё в кувшине масло. Каким же величием души надо обладать, как крепко опираться на Бога, чтобы позволить себе такую легкомысленность! Иерусалимская вдова тоже жертвует всем, что имеет. Причём делает это так скромно и естественно, что мы даже побаиваемся: а отдаёт ли она себе отчёт в том, как велика её жертва. По счастью, эта женщина не умствует, не прикидывает хитро: что мне за это будет и когда? Не измышляет комбинаций, а просто отдаёт. Она вся – дар. Для Бога она сделал бы всё, всё Ему отдала бы, от всего отказалась. Вот таких жертвователей ждёт Иисус. Вот такое благочестие Его радует. Таких он хвалит.
Сегодняшним текстом Марк завершает описание общественной деятельности Иисуса. Осталась только одна глава, посвящённая будущему Иерусалима и всего мира, а потом начнётся история Страстей. Так что это как бы подведение итогов всего учения: Две категории людей. Два жизненных принципа. Две человеческие судьбы.
Первые – это те, кто думает только о себе, слушают только себя, кто даже из религии пытаются сделать инструмент возвышения и извлечения выгоды. Их девиз и мечта: «Красиво жить не запретишь». Их единственная забота: влезть на высокий стул и не дать себя столкнуть оттуда. Только попробуй, и прольётся кровь, как не раз уже было в истории. Ведь это такие, чтобы отомстить, пролили когда-то кровь самого Сына Божия.
И другие – нищие духом, которым уже сейчас принадлежит Царство небесное (ср. Мф 5, 3). Свободные, как птицы, беззаботные, как полевые лилии, которых Сам Бог одевает пышнее, чем Соломона (ср. Мф 6, 26.28-29). Открытые истине. Заботящиеся только о чистоте своего сердца, о чистоте помыслов, о чистой любви. Занятые трудом и добрыми делами. Видящие сперва других, а потом уж себя. Не осознающие, что медяк их обычной на вид жизни для Бога и для мира значит больше, чем денарий эгоистов.
Хорошо бывает иной раз взглянуть на одних и на других. И хорошенько так подумать. Не забывая, что Евангелие велит ещё и выбирать. Велит встать на одну или другую сторону.
Дай Бог нам света и сил, чтобы сделать правильный выбор!
О. Станислав Подгурский CSsR
Проповедь 2
Нелегко быть скромным!
Этот короткий отрывок наводит нас на размышления о скромности и о щедрости.
Иисус нападает на книжников, показывая их суетность, алчность и лицемерие. Если подумать, это ужасно: большие познания в вере не всегда облагораживают душу.
Может показаться, что эта проблема нас не касается. Карикатура на тщеславие разве что вызовет у нас улыбку – мы вспомним несколько зазнаек из круга наших знакомых. Но разве мы сами не участвуем в этой достойной сожаления гонке за репутацией?
Однако, поскольку мы видим, как сильно у Иисуса отвращение к гордецам, в нас должно возникнуть беспокойство: «А действительно ли я свободен от какого-либо тщеславия?»
Почему Иисус так суров к тому, что скорее смешно, чем плохо? Ответом является всё Евангелие: Иисус есть истина, а тщеславие уводит нас к видимости жизни. «Однажды я задумалась, – пишет св. Тереза Авильская, – почему Господь наш так высоко ценит смирение. И подумала: потому что Бог есть высшая истина, а смирение – это не что иное, как хождение в истине».
– Значит, смирение прекрасно?
– Конечно.
– Но мы его не любим!
– Мы не любим ложного смирения. Оно отвратительно.
Мне кажется, что именно из-за этого злоупотребления в нынешнюю эпоху брутальной открытости смирение стало возбуждать неприятие. Его обвиняют в искажении подлинных мыслей и нечестности. Кто из нас не раздражался, слыша высказывания «по моему скромному мнению», которое зачастую как минимум нескромно?
Как же нам реагировать на слова Иисуса, который говорит, что смирение – это, собственно, Его опознавательный знак: «Я кроток и смирен сердцем» (Мф 11, 29). Какой скромности (без сомнения, чистой и прекрасной) хочет от нас Иисус?
Скромности, вытекающей из самой глубины нашего сердца, а не того кокетства, о котором Ганди говорил: «Практиковать смирение – это практиковать обман». Предостерегая нас от тщеславия, Иисус обращает внимание также и на то, чтобы мы остерегались обмана. Речь не о том, чтобы вести себя скромно, а о том, чтобы быть скромным.
Достичь этого можно лишь пребывая перед бесконечностью Бога. Самый лучший порыв нашего смирения звучит по воскресеньям, когда мы поём «Слава в вышних Богу»: «Благодарим Тебя за Твою безмерную славу, мы счастливы от того, что Ты велик».
Эти гималайские вершины Божией славы позволяют нам увидеть существующие между нами различия в их истинном свете, и это становится источником драгоценной радости, которую я осмелюсь назвать очень редкой: мы можем быть счастливы, видя достоинства и удачи ближних. Как печальна тщеславная алчность. И как фальшива! Как только я заявляю, что во мне нет корыстолюбия, моё лицо и голос говорят об обратном. Наука скромности – это трудная школа правды.
Этот путь правды преграждает удивительное препятствие. Согласно некоторым типам духовности, мы должны говорить что-то вроде «Я есть сама ничтожность», а, например, псалом 8 осмеливается утверждать: «Что есть человек, что Ты помнишь его? Не много Ты умалил его пред Ангелами: славою и честью увенчал его». Здесь можно озадачиться вопросом: где же правда о человеке, в его малости или в величии?
Иисус говорит: это правда, что люди малы, зато как они любимы! «Славлю Тебя, Отче, что Ты открыл то младенцам» (Мф 11, 25).
Эта любовь зовёт нас к величию. Иной раз наше самоуничижение («я этого недостоин…», «я этого не смогу…») – это обыкновенная гордость: боязнь поражения, боязнь плохой оценки. И тогда легко привыкнуть к своей заурядности. А это вовсе не смирение. Это всего лишь заурядность. Иисус предлагает нам совершенно другое – сложное сплетение скромности и амбиций. «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный». Может ли быть более амбициозная цель? Но «без Меня не можете делать ничего» – какие сильные слова, напоминающие творению о скромности! Значит, нужно выбрать безопасный путь, лавируя между завышенным мнением о себе и безразличием – двумя ипостасями тщеславия.
Во второй части евангельского чтения Иисус ведёт нас на территорию, на которую мы вступать побаиваемся: к безумной щедрости. Именно «безумной». Поскольку все мы щедры, но с осторожностью. Иисус с улыбкой наблюдает за людьми, опускающими деньги в храмовую сокровищницу. Он говорит, что «многие богатые клали много», но это не произвело на Него впечатления.
И вдруг Его внимание привлекает нечто совершенно другое: пожертвование убогой вдовы. Своим ученикам, менее внимательным, ведь они не умеют, как Он, видеть сквозь наслоения видимости, Иисус объясняет этот безумный жест: «Истинно говорю вам (эти слова Иисус употребляет всегда, когда произносит какое-либо важное наставление), что эта бедная вдова положила больше всех».
Поразительная арифметика. С одной стороны большие суммы, а с другой – две монетки. Однако Иисус утверждает, что эти две лепты дороже больших денег, пожертвованных другими.
Вот здесь и пролегает та граница, которой мы не выносим, ибо она обвиняет нас и раздражает: между излишком и необходимым. Нам хотелось бы утверждать, что мы щедры, когда даём, особенно, если даём много, но мы прекрасно знаем, что, пока наша щедрость не затрагивает необходимого для нашей жизни, мы далеки от евангельского безумия.
Иногда, осенённые благодатью, мы пытаемся сделать несколько шагов в различении того, что нам крайне необходимо для жизни и того, чем мы можем пожертвовать. Нам, наконец, хочется побыть отчасти безумными, мы могли бы отдать, в частности, вот этот комплект, ту мебель, такую сумму денег – не умрём же мы из-за этого. Но нас останавливает мысль: а если завтра мне это понадобится? И прекрасный огонёк щедрости угасает.
Этот огонь может пылать только благодаря вере. Вдова, удивившая Иисуса, настолько бедна, что можно бы ожидать самого плохого, но она богата верой, и это именно вера порождает в ней радость, когда она видит исчезновение последних двух монет.
Только вера может прогнать боязнь того, что «не хватит», да и то не безболезненно. «Знает Отец ваш, в чём вы имеете нужду, – говорит Иисус. – Поэтому молитесь так: хлеб наш насущный дай нам на сей день». Мы охотно добавили бы: «и на завтра». Будет ли у меня завтра ещё работа? Будет ли достаточной моя пенсия? Что может случиться: несчастный случай, тяжёлая болезнь? Такие мысли не могут быть доброй почвой, на которой вырастет щедрость.
Но на нас смотрит Иисус: «Истинно говорю, что она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание своё». Трудно не вспомнить о Нём самом, отдавшем всё. Бедная вдова – последний персонаж, которого Евангелие ставит перед нами до Страстей. Замечаем ли мы, что эта женщина – один из прекраснейших образов Иисуса? Она не подсчитывает, как мы, что её необходимо для жизни, не боится, как мы, что её чего-то не хватит, а поддаётся порыву дара и веры: «Боже, отдаю Тебе всё, потому что не боюсь ничего». Вот чем удивила она Иисуса.
Где же нам искать силы, чтобы осмелиться на такое безумство? В вере! Отбросим веру теоретическую и пугливую и погрузимся в настоящую. В этом нам, возможно, помогут слова св. Коттоленго, с максимальной безоглядностью отринувшего боязнь завтрашнего дня. Он говорил: «Отцом завтрашнего дня будет тот же Отец дня сегодняшнего».
Но каков этот Отец нашего сегодня: наш Бог или наш банковский счёт? С упоминанием о банке на ум приходят грустную мысль, которую некогда высказал св. Венсан де Поль: «Какое счастье для бедняков, что есть и другие бедняки – только они способны дать что-нибудь». Подлинным проклятием богатства есть то, что оно делает человека закрытым и беспокойным. Один христианин, которого я спросил о щедрости, сказал мне: «У меня хорошая пенсия, но я боюсь подавать, потому что боюсь завтрашнего дня – это сильнее меня». Пока наша вера флиртует со страхами, наша щедрость останется очень, очень рассудительной.
О. Андре Сэв
(по книге André Sève, Homilie niedzielne
Kraków 1999)