В Конгрегации Святейшего Искупителя

Мысль о вступлении в Конгрегацию редемптористов становилась всё более неотступной. Наконец, 4 сентября 1840 года Нойманн написал о. Просту письмо с просьбой о принятии его в орден. Через двенадцать дней пришёл положительный ответ. Лишь через месяц Нойманн сказал о своём решении брату. Когда тот услышал о планах Иоанна, тут же признался, что поступит так же. В середине октября оба брата покинули Норт-Буш навсегда.

Отец Нойманн начал свой весьма странный новициат 18 октября в Питтсбурге. Вместо обычных духовных упражнений и послушнических размышлений о том, годится ли он ордену такого типа, о. Иоанн ездил к больным, произносил проповеди, совершал крещения. Тщательно изучал Устав, но чувствовал, что не хватает некоего учебника для новициев. Такой учебник появился для будущих американских редемптористов лишь по его инициативе.

Торжество облачения в монашескую рясу выпало на 30 ноября 1840 года. Несколько первых месяцев, кроме различных внешних работ, шла обычная жизнь новиция. Однако у небольшой горстки редемптористов было много работы, ввиду чего о. Прост обращался к новициатским резервам в лице Нойманна. В течение пятнадцати месяцев растянувшегося «дорожного» новициата Нойманн работал в семи городах и проехал 4500 километров, что для новиция является рекордом, который вряд ли кто-нибудь превысит.

Последние дни новициата он провёл в строгой сосредоточенности, в Балтиморе, где 16 января 1842 года, наконец, принёс вечные обеты как первый новый редемпторист на американской земле.

В 1842 году епископ Сэмюэль Экльстон попросил редемптористов взять на себя пастырскую работу в Балтиморе. Здесь они получили церковь и монастырь св. Иакова, а на площади неподалёку начали строительство монументальной базилики св. Альфонса Лигуори. Это был первый монастырь молодого о. Нойманна. Вместе с о. Иосифом Фэем он организовывал стройку, налаживал монастырскую жизнь и душепастырство. В этом ему очень помогали ритм организованной работы и регулярность монашеских упражнений. Тем временем в марте 1844 года его срочно переводят в Питтсбург, да ещё и в качестве настоятеля. Он принял это назначение с большим смирением. Всем очень понравилось его вступительное слово, которое он закончил так: Мне понадобятся ваши молитвы, ибо мало того, что я самый молодой как монах, я ещё и ростом меньше всех. Руководить Домом было нелегко. Каждый день приносил новые заботы, связанные со строительством церкви св. Филумены. Одними «Радуйся», как он говорил, всего не оплатишь. Проблемы с постоянным дефицитом в кассе, непрерывная изнурительная работа, бессонные ночи быстро разрушали здоровье Нойманна. Дошло даже до того, что Рождество 1846 года он пролежал в постели. Следуя совету доктора, Нойманн на три месяца уехал в Балтимор, чтобы сменить климат и хоть немного отдохнуть.

Когда кашель прошёл и о. Иоанн уже приготовился работать, пришло письмо из Европы. Прочитав его, он долгое время стоял, как громом поражённый. Когда пришёл в себя, направился в часовню и там, коленопреклонённый, пробыл несколько часов. Он мог ожидать самого худшего, вплоть до собственной смерти, но никогда не предполагал, что его назначат настоятелем редемптористов во всей Америке.

Характеризуя двухлетнее настоятельство о. Нойманна, нельзя сказать, что он совершил нечто необыкновенное. Но нельзя и ограничиться перечислением таких заслуг, как, например, перевод и публикация уставов Конгрегации, открытие новициата с постоянной резиденцией в Питтсбурге, покупка земли в Мэриленде под строительство будущей семинарии и, наконец, передача приходских школ в умелые руки сестёр монахинь. Потому что невозможно сосчитать его заслуги в духовной сфере, которые не отмечены ни в одной монастырской хронике.

Через два года о. Нойманна освободили от этих обязанностей и назначили консультором[5]. На этом посту при провинциале о. Бернарде Хафкеншейде он мог немного перевести дух, хотя и здесь дел для него хватало. Он часто замещал провинциала в административных вопросах, если тот был в отъезде. С апреля 1851 года Нойманн стал ещё и настоятелем общины в Балтиморе. Здесь он с головой ушёл в работу в самых разных областях. Возобновил свои занятия наукой, печатая среди прочих богословские статьи в еженедельнике «Katolische Kirchenzeitung»[6].Много времени посвящал сёстрам-монахиням: часто проводил для них конференции, давал советы, воодушевлял.

Добрым советом о. Иоанна пользовалось и немало выдающихся людей. Среди них был епископ Франтишек Кенрик, который выбрал Нойманна своим духовником и регулярно, по пятницам, являлся к нему для духовной беседы. Однажды после исповеди рослый и крепкий епископ, подымаясь с колен перед небольшим человечком, обронил в шутку: Если бы отец надел митру, мы бы с вами более или менее сравнялись в росте. Несмотря на то, что эти слова Нойманн сначала воспринял как шутку, он всё же не на шутку встревожился. И как оказалось, не без оснований: при следующем визите епископ безотчётно оставил на столе о. Нойманна наперсный крест и епископский перстень. Одному лишь Богу было ведомо, что творилось в смиренном сердце о. Иоанна. Используя административные каналы, он пытался отвратить от себя грозящее ему назначение. На его защиту встал и генеральный викарий Конгрегации, ссылаясь на предписания устава, запрещающего редемптористам занимать высокие церковные посты. Однако всё оказалось запоздалым и напрасным.

Святейший отец Пий IX утвердил результаты голосования Римской Конгрегации, избравшей Нойманна епископом Филадельфии. Провинциалу он написал так: Отцов-редемптористов мы носим в сердце своём. Защищая о. Нойманна, они поступили по-Божьему. Однако мы убеждены, что и нас освещает свет Божий, дабы мы видеть могли, что для добра Церкви и самой Конгрегации требуется. Потому повелеваем о. Нойманну, помня о послушании, не отказываться более и принять назначение.

Епископ Филадельфии

19 марта 1852 года, в торжество св. Иосифа, епископ Кенрик вручил о. Нойманну папскую буллу. Торжество посвящения было назначено на Страстную Неделю, 28 марта, в 41-й день рождения Нойманна, и состоялось в балтиморской церкви св. Альфонса при участии нескольких епископов, многих собратьев по ордену и большом скоплении верных.

Епископ Нойманн не знал, как примет его новая епархия. В его распоряжении было лишь 125 священников, а обширная епархия охватывала три штата. Филадельфия шагала во главе интеллектуальной и общественной жизни Соединённых Штатов. Сюда в поисках работы прибывали голодные, жаждущие успеха люди, а среди них и много возмутителей спокойствия.

Новый ординарий с жаром погрузился в работу. Посещал церкви и приходские школы, больницы, сиротские приюты, благотворительные заведения и монашеские общины.

На Пленарном Синоде 1852 года в Балтиморе фамилия «Нойманн» ещё не много значила среди 40 епископов и 12 представителей орденов. Однако вскоре епископы поддались влиянию его личности, излучающей ту таинственную силу, которой обладают смиренные и вежливые люди. Удивляясь его прежним достижениям в сфере школьного строительства, все единогласно признали его «епископом приходских школ». В связи с этим именно ему синод поручил подготовку Малого катехизиса для детей.

Охваченный заботой о католическом воспитании детей и молодёжи, Нойманн основал Епархиальный центр воспитания и Общество друзей католической молодёжи.

Возводя святыни из кирпича, он не забывал строить и духовную жизнь в своей епархии. С этой целью он, кроме всего прочего, ввёл Сорокачасовые Службы, которые тщательно готовил, лично заботясь о соответственном литургическом оформлении и тематике проповедей. Эти службы так разбудили набожность в людях, что эту практику распространили на все Соединённые Штаты.

Все начинания епископа Нойманна характеризовались заботой о том, чтобы среди поселенцев возникло единство, несмотря на разрозненность людей, прибывающих из разных стран мира. С этой целью он стремился к единообразию литургического законодательства на всей территории епархии. В своих проповедях, как и на конференциях для своих священников, епископ укреплял духовную связь с Римом и папой и мягко, но последовательно нивелировал любые нездоровые проявления расового сепаратизма.

В жизни епископа Нойманна не было недостатка и в горестях. Несмотря на его доброту и справедливость ко всем, он не избежал унизительной необходимости отстаивать права Церкви в зале суда. Однако и в этих случаях простота и смирение Нойманна позволяли ему одержать победу.

В начале октября 1854 года епископ Иоанн получил приглашение папы на торжество провозглашения догмата о Непорочном зачатии Пресвятой Девы Марии. Молниеносно собравшись, уже 21 октября на пароходе «Юнион» он отплыл в Европу. По прибытии в Рим о. Нойманн поселился в приюте редемптористов и оставался там два месяца.

8 декабря он стоял среди 150 епископов и 53 кардиналов в окружении 50-тысячной толпы священников и верных, очарованный праздничным убранством площади св. Петра. После этих торжеств Нойманн участвовал ещё в освящении отстроенной базилики св. Петра. Во время этого визита ему также удалось встретиться со Святейшим Отцом, которому он представил состояние своей епархии и планы, связанные с развитием приходских школ.

Свободное время Нойманн использовал на посещение памятников христианства. Наконец, после паломничества в Лорето отправился через Альпы на север, посетить родные края. Несмотря на все хитрости ради того, чтобы добраться до отчего дома под покровом ночи, тихо и незаметно, подготовленных за несколько недель приветственных оваций на всём пути его переезда избежать не удалось. В самих Прахатичах его встречали звон колоколов, залпы из мортиры и практически всё население городка. За семь дней, что он провёл в родном доме, там побывало свыше четырёх тысяч человек.

На рассвете 9 февраля 1855 года Нойманн двинулся в обратный путь к своей заморской епархии. Проезжая последний пригорок, обернулся, чтобы последним прощальным жестом обнять любимый город, а глаза его были полны слёз…

На обратном пути он ещё на несколько дней задерживался в Мюнхене и Париже. Только 10 марта на судне «Атлантик» отплыл из Ливерпуля и после семнадцатидневного плавания вышел на берег в Нью-Йорке. В Филадельфии его возвращения ждали с тревогой, поскольку в это время уже несколько кораблей разбились о ледяные горы и затонули тут же, у американского побережья.

Сразу же по возвращении епископ Нойманн поделился с паствой своими богатыми впечатлениями, написав пастырское послание. В нём он разъяснял тайну Непорочного Зачатия Богоматери и одновременно поощрял священников и верных вдохнуть новую жизнь в культ Девы Марии.

К сожалению, вскоре возникли новые трудности, вызванные нарастающим экономическим кризисом. Только в Филадельфии почти половина населения была без работы и без денег на хлеб. День ото дня росла толпа, покорно ожидающая хоть какой-нибудь еды для голодных детей. Нойманн, желая, со своей стороны, придти на помощь нуждающимся, решил заморозить значительную часть строительных работ при церквах, не исключая и кафедрального собора, что спровоцировало в кругах противников епископа насмешки над его неспособностью справиться с ситуацией. Следуя насущнейшим потребностям, он, однако, не останавливался в развитии приходских школ, детских домов и приютов. Для опеки над детьми и содержания заведений постоянно не хватало соответствующих кадров. Поэтому о. Иоанн приступил к основанию новой женской конгрегации, тем более, что три кандидатки уже ждали. Он отредактировал для них устав, радея о папском утверждении. Через год новициата, в мае 1856, года в своей частной часовне он публично принял от них вечные обеты.

В 1858 году новая Конгрегация Сестёр Францисканок-Терциарок приняла школу при церкви св. Альфонса. Их задачей было обучение неграмотных и опека над девушками из бедноты с практическим обучением шитью и домоводству.

Епископ Нойманн неутомимо помогал начинающим монашеским общинам, и потому также мог рассчитывать на их помощь. Благодаря помощи орденов ему удалось выкупить изрядный участок земли под строительство сиротского приюта в Тейкони. Ведь заброшенных и подверженных плохому воспитанию детей становилось всё больше. О. Иоанн сам находил таких детей и отдавал их под опеку сестёр, обеспечивая стабильную годичную стипендию на их содержание.

В мае 1855 года был созван синод для семи епархий, входящих в провинцию Балтимор. Важнейший её результат касался дела, издавна не дававшего покоя сердцу Нойманна, – раздела филадельфийской епархии, которая занимала 26000 км² и насчитывала 200000 верных, из которых 50000 населяли труднодоступные северные территории. До раздела епархии дело не дошло, но в помощь Нойманну выделили суфрагана. Посвящение епископа-суфрагана состоялось 26 апреля 1857 года в Цинциннати. Нойманн радовался, что им стал о. Иаков Вуд, который, как бывший кассир банка, сможет квалифицированно замещать его в финансовых вопросах, в которых сам он специалистом себя не считал. Сначала сотрудничество между ними складывалось хорошо, однако вскоре проявился неприятный характер суфрагана, который не жалел едких слов в адрес Нойманна. По-своему толкуя декрет о назначении, амбициозный суфраган потребовал от ординария передать ему не только финансовые дела, но и всю административную власть в епархии.

Волю своим претензиям и жалобам о. Вуд дал во время очередного синода, созванного в Балтиморе в 1858 году. Дело отправили в Рим, в Конгрегацию. Поскольку епископ Нойманн, ласковый и смиренный, покорил сердца всех участников синода, то во мнениях, представленных в Рим, преобладали одни похвалы в адрес филадельфийского ординария. Когда из Рима пришёл ответ, Вуд нашёл в нём инструкции и поучения, как ему следует сотрудничать с ординарием – в гармонии и согласии.

У некоторых святых можно заметить усиление динамики свершений в последние годы жизни, как если бы они чувствовали, что времени у них уже немного… Так было и у епископа Нойманна.

Продолжались его ночные бдения при свете свечи. На столе росли кипы документов. Загруженный работой, он часто страдал от приступов мигрени, но не жаловался. Ежедневно в пять утра он был уже на ногах и весь день железно придерживался программы занятий. Ни один священник в епархии не просидел в исповедальне столько, сколько епископ Нойманн. Всегда и всюду священники и клирики имели свободный доступ в его дом. Не прогонял он от себя и малышей, что тянулись к нему, как к доброму отцу. А особенно широко двери своего дома он распахнул для бедных. Лишь после его смерти выяснилось, что он составил списки наиболее нуждающихся людей, которым помогал незамедлительно, но не афишируя своего участия. Искренний и непосредственный, он не придавал значения великосветским церемониям и титулам. Лучше всего, свободнее всего он чувствовал себя в кругу собратьев, которых посещал то по случаю реколлекций, то дней сосредоточения. Здесь, в монастыре редемптористов, он мог вместе со всеми преклонить колени в часовне, сесть на любое место за общим столом в трапезной, вместе с другими вытирать тарелки на кухне; это была его стихия…

После многих лет трудов и стараний настал, наконец, многими ожидаемый день. Епископ Иоанн тоже долго ждал этой минуты. Полностью завершено строительство филадельфийского кафедрального собора. В праздник Воздвижения Креста (14 сентября) запланировали его освятить. После торжеств, связанных с освящением, Нойманн подготовил пастырское послание для епархии, основной темой которого была дальнейшая организация приходских школ и строительство Малой семинарии для молодёжи, готовящейся ко священству.

Новый год начался с новыми планами, но уже 4 января Нойманн почувствовал себя настолько плохо, что попросил вызвать врача.

В памятный день 5 января 1860 года епископ Нойманн ничего не менял в обычном расписании своих дел. После обеда он вышел из дома и направил стопы к адвокату – нужно было обсудить какой-то контракт. Затем уладил ещё несколько дел и уже возвращался, как вдруг упал на улице перед входной дверью дома протестанта Кристофера Куэйна. Лежавшего на снегу человека быстро окружила группа случайных прохожих, которые и внесли его в дом.

В этом доме, на руках протестантов, он и умер с розарием в руке. Только тогда в нём узнали епископа Филадельфии.

Весть о смерти, прервавшей короткую жизнь епископа, разлетелась по городу с быстротой молнии.

Сразу после его кончины епископ Кенрик выразился так: Епископ такого масштаба не мог умереть иначе как в пути, с душой, ежечасно, ежеминутно устремлённой к своему Господу, к своему Богу.

В течение трёх дней у гроба, выставленного в частной часовне Нойманна, теснились неисчислимые толпы, отдавая ему последний долг любви и уважения. Торжественные похороны состоялись 9 января. После главных церемоний в кафедральном соборе образовалась огромная похоронная процессия, двинувшаяся в направлении церкви св. Петра и монастыря редемптористов, где должны были упокоиться останки епископа.

В недолгом времени после похорон к скромной могиле потянулись паломники со всей епархии и более дальних краёв. Стало очевидно, что Слуга Божий с неба продолжает заботиться о своих верных. Его заступничеством стали также совершаться многие чудеса. В 1897 году был начат апостольский процесс, а через пятнадцать лет исследований и опрашивания свидетелей папа Бенедикт XV подтвердил выдающиеся добродетели епископа Нойманна декретом, изданным в 1921 году.

Однако беатификация совершилась только 11 октября 1963 года, во время II Ватиканского Собора. И наконец, 19 июня 1977 года, папа Павел VI торжественно канонизировал епископа Филадельфии.

Литургическое поминовение св. Иоанна Нойманна совершается 5 января.

 

о. Павел Юрковский CSsR

---