Идеологии, обезображивающие сердце Евангелия
100. Жаль, что порой идеологии приводят нас к двум вредным ошибкам. С одной стороны, речь идет об ошибке христиан, которые отделяют эти требования Евангелия от своих личных отношений с Господом, от внутреннего единства с Ним и от благодати. Так христианство превращается в своего рода НПО, лишаясь своей блистательной мистики, которая так явственно выражалась в жизни святого Франциска Ассизского, святого Викентия де Поля, святой Терезы Калькуттской и многих других. У этих великих святых ни молитва, ни любовь к Богу, ни чтение Евангелия не уменьшали ни горячей любви, ни эффективности самоотдачи ближнему, а совсем наоборот.
101. Также вредна идеологическая ошибка тех, кто живет, подозревая социальную приверженность других в чём-то поверхностном, мирском, секуляристском, имманентистском, коммунистическом или популистском, или же релятивизирует ее, как если бы существовали другие, более важные вещи, или так, словно социально приверженных людей интересует лишь определенная этика или аргумент, который они защищают. Например, защита невинного нерожденного младенца должна быть явной, непреклонной и ярой, потому что на кону стоит достоинство человеческой жизни, которая всегда священна, этого требует любовь к каждому человеку, независимо от стадии его развития. Но в равной степени священна жизнь уже родившихся бедняков, которые борются с нищетой, заброшенностью, пренебрежением, торговлей людьми, скрытой эвтаназией больных и стариков, лишенных ухода, новыми формами рабства и любыми другими формами отвержения [84]. Мы не можем ставить перед собой идеал святости, в котором игнорировалась бы несправедливость этого мира, где одни празднуют, радостно тратя [деньги] и сводя свою жизнь к потребительским новинкам, в то время как другие лишь смотрят со стороны, пока их жизнь проходит, заканчиваясь в крайней нищете.
102. Мы часто слышим, что пред лицом релятивизма и ограничений современного мира, ситуация с мигрантами, например, является меньшей проблемой. Некоторые католики утверждают, что она, по сравнению с «серьезными» вопросами биоэтики, – проблема второго плана. Если это произносит политик, беспокоящийся за свои успехи, это можно понять, но не когда это говорит христианин, чья единственно подобающая позиция заключается в том, чтобы встать на место этого брата, рискующего жизнью, чтобы дать будущее своим детям. Можем ли мы осознать, что именно этого требует от нас Иисус, когда говорит, что мы принимаем Его Самого в каждом страннике (ср.: Мф 25, 35)? Святой Бенедикт принял это без оглядки, хотя это и могло «усложнить» жизнь монахов, он постановил, чтобы всех гостей, прибывающих в монастырь, принимали «как Христа» [85], выражая это даже жестами преклонения [86], и чтобы с бедняками и паломниками обращались «с максимальной заботой и усердием» [87].
103. Нечто подобное предлагает и Ветхий Завет, когда говорит: «Пришельца не притесняй и не угнетай его, ибо вы сами были пришельцами в земле Египетской» (Исх 22, 21). «Когда поселится пришелец в земле вашей, не притесняйте его: пришелец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш; люби его, как себя; ибо и вы были пришельцами в земле Египетской» (Лев 19, 33-34). Поэтому здесь речь не идет о выдумке какого-либо Папы или мимолетном безумстве. В современном контексте мы тоже призваны переживать путь духовного просветления, который показывал нам пророк Исаия, когда задавался вопросом, что приятно Богу: «Раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда откроется, как заря, свет твой» (Ис 58, 7-8).
Поклонение, которое больше всего приятно Богу
104. Мы могли бы подумать, что воздаем славу Богу лишь при помощи поклонения и молитвы или исключительно исполнением некоторых этических норм. Это верно, что первенство принадлежит нашим отношениям с Богом, но мы забываем, что критерием оценки нашей жизни прежде всего является то, как мы поступали по отношению к другим. Молитва ценна, если она подпитывает ежедневную самоотдачу в любви. Наше поклонение становится приятным для Бога, когда в нём мы предпринимаем попытки жить великодушно и когда позволяем Божьему дару, полученному в этом поклонении, проявляться в нашей самоотдаче братьям.
105. По этой же причине, наилучший способ выяснить, является ли подлинным наш молитвенный путь – посмотреть, в какой мере наша жизнь преображается в свете милосердия. Поскольку «милосердие, не только дело Отца, но оно становится критерием определения тех, кто на самом деле является Его детьми» [88]. Милосердие – это «столп, поддерживающий жизнь Церкви» [89]. Я хочу вновь подчеркнуть – хотя милосердие не исключает справедливости и истины – «в первую очередь, мы должны говорить, что милосердие – полнота справедливости и самое лучезарное проявление истины Божией» [90]. Оно – «ключ к небу» [91].
106. Здесь я не могу не напомнить о том вопросе, которым задавался святой Фома Аквинский, когда размышлял, какие наши действия наиболее великие и какие внешние дела лучше всего показывают нашу любовь к Богу. Он без колебаний ответил, что это дела милосердия по отношению к ближнему [92], и они выражают это больше, чем акты поклонения Богу: «Мы поклоняемся Богу посредством внешних жертв и даров не ради Его пользы, а ради пользы нас и наших ближних. В самом деле, Он не нуждается в наших жертвах, но желает, чтобы мы предлагали их Ему, дабы этим усилить наше рвение и ради пользы ближнего. Поэтому милосердие, посредством которого мы возмещаем несовершенства других, является наиболее приемлемой для Него жертвой – ведь оно напрямую связано с добрым расположением ближнего» [93].
107. Те, кто действительно желает воздать славу Богу своей жизнью, те, кто действительно жаждет пожертвовать собой, чтобы своим существованием прославить Святого Бога призваны подчинить все свои мысли, истощить все силы, пытаясь жить делами милосердия. Это очень хорошо понимала святая Тереза Калькуттская: «Да, у меня много человеческих слабостей, много человеческих нужд. […] Но Он нисходит к нам и использует нас, тебя и меня, чтобы мы были Его любовью и Его состраданием в мире, несмотря на наши грехи, несмотря на наши нужды и недостатки. Он зависит от нас, нуждаясь в нас, чтобы любить мир и показывать ему насколько сильно Он его любит. Если мы будем слишком заботиться о себе, у нас не останется времени для других» [94].
108. Гедонистическое потребительство может сыграть с нами злую шутку, поскольку одержимость развлечениями может в итоге привести нас к чрезмерной концентрации на самих себе, своих правах и отчаянном желании иметь свободное время для удовольствий. Нам будет трудно посвятить себя тем, кому плохо, и отдавать свои силы на то, чтобы протянуть им руку, если мы не культивируем в себе определенный аскетизм, если мы не боремся с этой лихорадкой, навязываемой нам обществом потребления с целью продажи товаров, что в конечном счете превращает нас в бедных и неудовлетворенных, желающих обладать всем и попробовать всё. Потребление поверхностной информации и форм быстрой и виртуальной коммуникации может стать отупляющим фактором, отнимающим всё наше время и отдаляющим нас от страдающей плоти братьев. Но и среди этого водоворота современности вновь и вновь звучит Евангелие, предлагая нам иную жизнь, более здоровую и счастливую.
* * *
109. Сила свидетельства святых заключается в жизни заповедями блаженств и критерием Последнего Суда. Это короткие, простые слова, но они практичны и действенны для всех, поскольку христианство предназначено прежде всего для практики. Если же оно и является объектом для размышлений, то это действенно лишь тогда, когда оно помогает нам жить Евангелием в повседневной жизни. Я горячо рекомендую часто перечитывать эти великие библейские тексты, запоминать их, молиться с их помощью и пытаться воплотить их в жизнь. Они послужат нам во благо и сделают нас по-настоящему счастливыми.