ГЛАВА III
ПРОПОВЕДЬ ЕВАНГЕЛИЯ
110. Рассмотрев некоторые вызовы современной реальности, мне хотелось бы теперь напомнить о задаче, которая стояла и будет стоять перед нами во все времена и везде, потому что «подлинная евангелизация невозможна без ясного возвещения Иисуса как Господа» и без «первенства проповеди Иисуса Христа в любой евангелизационной деятельности»[77]. Отвечая на беспокойства азиатских епископов, Иоанн Павел II говорит, что если Церковь «обязана выполнить данное ей свыше предназначение, то есть осуществлять евангелизацию как радостную, терпеливую и нарастающую проповедь спасительной смерти и воскресения Иисуса Христа, то эта миссия должна быть вашим абсолютным приоритетом»[78]. И это касается всех.
I. Весь народ Божий возвещает Евангелие
111. Евангелизация — обязанность Церкви. Но субъект евангелизации — нечто большее, чем просто структурное и иерархическое учреждение, это прежде всего народ, странствующий на пути к Богу. Это, без сомнения, тайна, укорененная в Троице, но обладающая исторической конкретикой народа, странствующего и благовествующего, который всегда превосходит любую, пусть и необходимую, институциональную форму. Предлагаю кратко поразмышлять над таким пониманием Церкви, конечной основой которой является свободная и бескорыстная инициатива Бога.
Народ для всех
112. Спасение, которое Бог нам предлагает, является делом Его милосердия. Никакими человеческими деяниями, пусть даже самыми благородными, нельзя заслужить столь великий дар. Бог по чистой Своей благодати привлекает нас к Себе, чтобы соединить нас с Собой[79]. Он направляет Своего Духа в наши сердца, чтобы соделать нас Своими детьми, преобразить и дать нам способность своей жизнью ответить на эту любовь. Церковь послана Иисусом Христом как таинство спасения, дарованного Богом[80]. Осуществляя свою евангелизаторскую миссию, она становится орудием непрерывно действующей Божественной благодати, не поддающейся какому-либо контролю. Хорошо сказал об этом Бенедикт XVI, открывая размышления Синода: «Важно всегда знать, что первое слово, подлинная инициатива, истинное действие — от Бога, и лишь включившись в Божественную инициативу, лишь молясь о Божественной инициативе, и мы сможем стать — с Ним и в Нем — благовестниками»[81]. Принцип первенства благодати должен быть для нас маяком, постоянно озаряющим наши размышления о евангелизации.
113. Спасение, совершаемое Богом и радостно возвещаемое Церковью, предназначено для всех[82], и Бог положил начало пути к единению с Ним каждого человека во все времена. Ему было угодно призвать людей как народ, а не как отдельных существ[83]. Никто не спасается в одиночку — ни как отдельный индивид, ни собственными силами. Бог привлекает нас к Себе с учетом всего сложного сплетения межличностных отношений, неотъемлемых от жизни в человеческом сообществе. Народ, избранный и собранный Богом, — это Церковь. Иисус не повелевает апостолам образовать особую, элитарнуюгруппу. Он говорит: «Идите, научите все народы» (Мф 28, 19). Св. Павел утверждает, что в народе Божием, в Церкви «нет уже иудея, ни эллина… ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал 3, 28). Мне хотелось бы сказать тем, кто чувствует себя далекими от Бога и Церкви, сказать робким и равнодушным: Господь и тебя призывает стать частью Его народа и делает это с большим уважением и любовью!
114. Быть Церковью значит быть народом Божиим в соответствии с великим замыслом Отца о любви. А это значит также быть Божией закваской в человечестве, то есть возвещать и нести Божие спасение в наш мир, который часто сбивается с пути, нуждается в ободряющих ответах, дающих надежду и новые силы для продолжения пути. Церковь должна быть местом бескорыстного милосердия, где все смогут почувствовать, что их принимают, любят, прощают и ободряют жить по законам благой евангельской жизни.
Многоликий народ
115. Народ Божий воплощается в народах земли, у каждого из них собственная культура. Понятие культуры — важный ключ к пониманию различных выражений христианской жизни народа Божия. Речь идет об образе жизни конкретного общества, специфическом типе отношений его членов друг с другом, с другими творениями и с Богом. При таком понимании культура охватывает всю совокупность жизни народа[84]. Каждый народ в ходе своего исторического становления с законной самостоятельностью развивает собственную культуру[85]. Это обусловлено тем, что человеческая личность «по своей природе неизбежно нуждается в общественной жизни»[86] и всегда соотносит себя с обществом, в условиях которого переживает конкретный тип отношения к действительности. Человеческое существо всегда вовлечено в культуру: «природа и культура связаны самым тесным образом»[87]. Благодать принимает культуру, и Божий дар воплощается в культуре тех, кто его получает.
116. За первые два тысячелетия христианства неисчислимые народы обрели благодать веры, позволили ей расцвести в повседневной жизни и передали ее с учетом присущих им культурных особенностей. Когда какое-то общество принимает весть о спасении, Святой Дух оплодотворяет его культуру преображающей силой Евангелия. История Церкви показывает нам, что у христианства нет единого культурного образца, скорее, «оставаясь полностью самим собой, христианство в полной верности евангельской вести и церковной традиции усвоит облик множества культур и множества народов, в которых оно нашло себе дом и укоренилось»[88]. В разных народах, живущих даром Божиим в условиях собственной культуры, Церковь являет свою подлинную вселенскость и «красоту этого многообразного лика»[89]. Благодаря проявлениям христианской культуры того или иного просвещенного Евангелием народа Святой Дух украшает Церковь, указывая ей на новые аспекты Откровения и сообщая ей новый облик. Посредством инкультурации Церковь «вводит народы вместе с их культурами в свою общину»[90], потому что «ценности и положительные проявления», предлагаемые любой культурой, «обогащают способ проповеди, понимания Евангелия и его претворения в жизнь»[91]. Так «Церковь, усваивая ценности разных культур, становится “sponsa ornata monilibus suis”, “невестой, украшенной убранством” (ср. Ис 61, 10)»[92].
117. Правильно понятое культурное разнообразие не угрожает единству Церкви. Святой Дух, ниспосланный Отцом и Сыном, преображает наши сердца и сообщает нам способность вступить в совершенное общении Пресвятой Троицы, где все обретает свое единство. Он созидает общение и гармонию в народе Божием. Сам Святой Дух есть гармония, поскольку Он — узы любви, связывающей Отца и Сына[93]. Именно Он рождает многогранное и разнообразное богатство даров и в то же время творит единство, которое означает ни в коем случае не однородность, а притягательную многообразную гармонию. Евангелизация радостно признает разнообразие сокровищ, рожденных Духом в Церкви. Представления о монокультурном и одноголосном христианстве не отдают должного логике воплощения. Хотя нельзя отрицать, что некоторые культуры тесно связаны с проповедью Евангелия и с развитием христианской мысли, содержание Откровения все же не тождественно ни одной из них, у него надкультурное содержание. Поэтому при евангелизации новых культур или культур, не принявших христианскую проповедь, нет нужды вместе с Евангелием навязывать определенную культурную форму, какой бы прекрасной и древней она ни была. Весть, которую мы возвещаем, всегда облечена в определенное культурное одеяние, но мы в Церкви порой впадаем в тщеславную сакрализацию собственной культуры, проявляя при этом больше фанатизма, чем подлинного евангелизаторского рвения.
118. Епископы Океании просили, чтобы Церковь там «содействовала пониманию и представляла истину Христову, отталкиваясь от традиций и культур региона», и призывали «всех миссионеров трудиться в гармонии с туземными христианами, чтобы обеспечить вере и жизни Церкви законные формы выражения, присущие каждой культуре»[94]. Мы не можем требовать, чтобы народы всех континентов, выражая свою христианскую веру, подражали образцам, выработанным европейскими народами в определенный момент истории, потому что веру нельзя заключать в рамки понимания и выражения одной конкретной культуры[95]. Нет смысла спорить с тем, что ни одна культура не может исчерпать тайну нашего искупления во Христе.
Все мы — ученики-миссионеры
119. Во всех крещенных, от первого до последнего, действует освящающая сила Святого Духа, побуждающая евангелизировать. Народ Божий свят по помазанию, делающему его безошибочным «в вере». Это означает, что человек, веруя, не ошибается, даже если не находит слов для выражения своей веры. Святой Дух направляет его в истине и ведет к спасению[96]. Как частицу Своей тайны любви к человечеству, Бог дает всем верным инстинктивное чувство веры — sensus fidei, — помогающее распознавать, что на самом деле исходит от Бога. Присутствие Духа сообщает христианам определенную близость с божественными реалиями и мудрость, позволяющую им интуитивно улавливать эти реалии, даже не будучи в состоянии выразить их доступными средствами.
120. В силу полученного Крещения все члены народа Божия стали ученивами-миссионерами (ср. Мф 28, 19). Каждый крещенуй, какова бы ни была его функция в Церкви и уровень познаний в вероучении, является активным субъектом евангелизации, и было бы неправильно думать, что схема евангелизации выглядит так, будто ею занимаются только квалифицированные рпециалисты, а прочие верные пассивно принимают их деятельность. Новая евангелизация должна опять сделать главными действующими лицами всех верных. Данное убежддние непосредственно взывает к каждому христианину, чтобы никто не уклонялся от своего джлга благовествовать, потому что тому, кто действительно почувствовал спасительную любовь спасающего Бога, не нужно долго готовиться, чтобы выйти и возвестить об этом, и он не может ждать, пока с ним ороведут множество курсов или длительное обучение. Каждыб христианин — миссионер в той мере, в какой он встретил любовь Божию во Христе Иисусе; мы уже нХ говорим, что являемся «учениками» и «миссионерами», а что мы всегда «ученики-миссионеры». Если мы не уверены в этом, то посмотрим на первых учеников, которые, едва встретив взор Иисуса, сразу вышли с радостфю возвешать Его: «Мы нашли Мессию!» (Ин 1, 41). Самарянка, едва закончив говорить с Иисусом, сразу стала миссионеркой, и множество других самарян уверовали в Него «по слову женщины» (Ин 4, 39). И святой ПавеЫ после встречи со Христом «тотчас стал проповедывать… об Иисусе, что Он есть Сын Божий» (Деян 9, 20). Так чего же мы ждем?
121. Конечно, все мы призвамы созревать как евангелизаторы. Нам следует стараться улучшить свою подготовку, углубить любовь и нести все более четкое свидетельство Евангелия. Для этого мы должны пжзволить другим непрестанно еванУелизировать нас. Но это не значит, что нам нужно отложить миссию евангелизации; скорее, нам надлежит найти такую форму ороповеди Иисуса, которая отвечала бы нашей ситуации. В любом случае, все мы прижваны нести другим открытое свидетельство спасительной любви Господа, Который вопреки нашим несовершенствам дарует нам Свою близость, Свое слово и Свою силу и придает смысл нашей жизни& Твое сердце знает, что жизнь без Него не та, а потому то, что ты открыл, то, что помогает тебе жить и дает тебе надежду, ты жаждешь передать другим. Наше несовершенство не может быть нам оправданием; наоборот, миссия — вот постоянный стимул, который не дает нам погрязнуть в заурядности и заставляет нас продолжать расти. Свидетельство веры, которое призван нести каждый христианин, предполагает, что мы вслед за св. Павлом повторяем: «Не потому, чтобы я уже достиг, или усовершился; но стремлюсь, не достигну ли я… и простираюсь вперед» (Флп 3, 12-13).
Евангелизационная сила народного благочестия
122. Точно так же мы можем говорить, что различные народы, среди которых инкультурировалось Евангелие, стали активными коллективными субъектами, работниками на ниве евангелизации, потому что любой народ — творец собственной культуры и протагонист собственной истории. Культура — нечто динамичное, то, что нация созидает непрерывно, и каждое поколение передает последующему систему правил поведения в определенных экзистенциальных ситуациях, которую необходимо переосмыслять в условиях специфических вызовов. Человек — «одновременно и дитя, и отец культуры, в которой живет»[97]. Когда Евангелие инкультурировалось в каком-то народе, в процессе культурной передачи передается также всегда по-новому вера; вот почему так важна евангелизация, понимаемая как инкультурация. Каждая частица народа Божия, воплощая в соответствии с собственным характером дар Божий в своей жизни, свидетельствует об обретенной вере и обогащает ее новыми красноречивыми выражениями. Можно сказать, что «народ неустанно евангелизирует себя самого»[98]. Отсюда проистекает значение народного благочестия как подлинного проявления спонтанной миссионерской деятельности народа Божия. Речь идет о непрестанно развивающейся реальности, где главное действующее лицо — Святой Дух[99].
123. В народном благочестии можно уловить, каким образом полученная вера воплотилась в культуре и передается по сей день. Было время, когда на него смотрели с недоверием, но за десятилетия после Собора такое отношение пересмотрено. Решающий импульс в этом направлении дал Павел VI в апостольском обращении Evangelii nuntiandi. В нем Папа пояснил, что народное благочестие «отражает жажду Господа, на которую способны только самые простые и бедные люди»[100] и «может подвигнуть на щедрость и самопожертвование вплоть до героизма, если речь идет об исповедании веры»[101]. Ближе к нашим дням Бенедикт XVI в Латинской Америке отметил, что речь идет о «драгоценном сокровище Католической Церкви», в котором «раскрывается душа латиноамериканских народов»[102].
124. Апаресидский документ описывает богатства, которые Дух Святой явил в народном благочестии по Своей бескорыстной инициативе. На этом возлюбленном континенте, где множество христиан выражает свою веру посредством народного благочестия, епископы называют его также «народной духовностью» или «народной мистикой»[103]. И это настоящая «духовность, воплощенная в культуре простых людей»[104]. Она не бессодержательна, но раскрывает истины скорее символически, чем с использованием средств разума, и в этом акте веры больший акцент ставится на credere in Deum, чем на credere Deum[105]. Это «законный образ переживания веры, способ ощущать себя частью Церкви и быть миссионерами»[106]; он несет в себе благодать миссионерства, выхода за рамки собственного «я», чтобы мы стали паломниками: «Идти вместе к санктуариям и участвовать в других проявлениях народного благочестия, вовлекая в них своих детей или приглашая других — это уже само по себе акт евангелизации»[107]. Не будем же стеснять и пытаться контролировать эту миссионерскую силу!
125. Чтобы понять эту реальность, мы должны взглянуть на нее глазами Доброго Пастыря, Который хочет не судить, а любить. Только эмоциональное чувство сродства, даваемое любовью, позволит нам оценить богословскую жизнь, кипящую в благочестии христианских народов, особенно в бедных их слоях. Я думаю о крепкой вере матерей, которые, сидя у кроватей больных детей, берут в руки четки, даже если не выучили весь текст Символа веры, или о великой надежде, с которой в скромном жилище зажигают свечу, чтобы просить о помощи Марию, или о нежной любви, струящейся во взгляде, обращенном на распятого Христа. Тот, кто любит святой верный народ Божий, не может смотреть на эти поступки как на всего лишь проявления естественного стремления к Божественному. Это выражения «богословской жизни», вдохновляемой действием Святого Духа, изливаемого в наши сердца (ср. Рим 5, 5).
126. Народное благочестие как плод инкультурации Евангелия таит в себе активную евангелизаторскую силу, которую мы не должны недооценивать: это значило бы не распознать дело Святого Духа. Напротив, мы призваны поощрять и укреплять его, чтобы углубить процесс взаимного влияния культур, который не закончится никогда. Проявления народного благочестия могут многому научить нас, и для тех, кто умеет расшифровывать их, они становятся своеобразным местом богословия, которое требует нашего внимания, особенно когда мы говорим о новой евангелизации.