Св. Герард Герб Икона Божьей Матери
Вы соль земли. Мф 5,13

III. Из сердца Евангелия


34. Наше намерение решать все в миссионерском ключе распространяется и на способ передачи вести. В сегодняшнем мире, как никогда, из-за скорости средств коммуникации и заинтересованности масс-медиа при выборке материалов есть опасность, что возвещаемая нами весть будет обнародована искаженной и сведенной до второстепенных частностей. Из-за этого некоторые вопросы, относящиеся к нравственному учению Церкви, выпадают из контекста и теряют смысл. Наибольшая проблема обнаруживается, когда возвещаемое нами отождествляется с вторичными темами, которые, несмотря на всю свою важность, сами по себе не показывают суть Благой Вести Иисуса Христа. Итак, нужно быть реалистами и не считать само собой разумеющимся, что наши собеседники знают всю подоплеку сказанного нами или что они способны связать сказанное нами с главной сутью Евангелия, сообщающей нашим словам смысл, красоту и привлекательность.

 

35. Пастырское попечение в миссионерском ключе — не навязчивое и настойчивое внушение разрозненных вероучительных истин. Выбирая пастырскую задачу и миссионерских стиль, которые действительно подходят для всех без изъятия и исключения, благовестие концентрируется на сути, на том, что прекраснее, величественнее, привлекательнее и, одновременно, нужнее всего. Предлагаемое упрощается, не утрачивая при этом глубины и истины, и тем самым становится убедительнее и радостнее.

 

36. Все истины Откровения проистекают из одного Божественного источника и в них верят единой верой, но некоторые из них важнее, так как непосредственно выражают сущность Евангелия. В этом фундаментальном ядре сияет именно красота спасительной любви Бога, явленная в Иисусе Христе, умершем и воскресшем. В этом русле II Ватиканский Собор утверждал, что «существует порядок, или “иерархия”, истин католического вероучения, поскольку их связь с первоосновой христианской веры неодинакова»[38]. Это имеет значение как для догматов вероучения, так и для совокупности наставлений Церкви, включая учение о нравственности.

 

37. Святой Фома Аквинский учил, что и в нравственном учении Церкви существует иерархия добродетелей и проистекающих из них действий[39]. Здесь имеет значение, прежде всего, «вера, действующая любовью» (Гал 5, 6). Дела любви к ближнему — совершеннейшее внешнее проявление внутренней благодати Святого Духа: «Главный элемент нового закона — благодать Святого Духа, проявляющаяся в вере, действующей любовью»[40]. Поэтому Фома утверждает, что, в отношении внешнего действия, милосердие — величайшая из всех добродетелей: «Милосердие само по себе величайшая из добродетелей, ведь ей надлежит даровать другим и, самое главное, облегчать горести других людей. Далее, так поступать обязаны вышестоящие, вот почему говорится, что Богу присуще творить милосердие и в этом особым образом проявляется Его всемогущество»[41].

 

38. Из соборного учительства, отражающего древнюю убежденность Церкви, важно делать выводы для пастырского попечения. В первую очередь нужно сказать, что при возвещении Евангелия следует соблюдать верную пропорцию. Насколько проповедь пропорциональна, можно увидеть по тому, насколько часто в ней развиваются те или иные темы и ставятся акценты. Например, если настоятель прихода в течение литургического года десять раз говорит о воздержанности и лишь два-три раза — о милосердии или справедливости, то возникает диспропорция, так как замалчиваются именно те добродетели, которые следовало бы чаще освещать в проповеди и катехезе. То же самое происходит, когда о законе говорят больше, чем о благодати, о Церкви — больше, чем об Иисусе Христе, а о Папе — больше, чем о Слове Божием.

 

39. Как органичность добродетелей не позволяет исключить какую-либо из них из христианского идеала, так и нельзя отрицать какую-либо из истин. Не следует уродовать целостность евангельской вести. Кроме того, каждую истину можно понять лучше, если связать ее с гармоничной целостностью христианской вести, и в этом контексте все истины обретают свою важность и освещают друг друга. Если проповедь верна Евангелию, то ясно проявляется центральное положение некоторых истин и становится очевидно, что нравственная христианская проповедь — это не этика стоицизма, она больше, чем аскетизм, это не просто практическая философия и не перечень грехов и заблуждений. Евангелие прежде всего призывает ответить любящему и спасающему нас Богу, видя Его в других и выходя за собственные рамки, чтобы искать блага для всех. Ни при каких обстоятельствах нельзя затмевать этот призыв! Все добродетели служат ответу любви. Если этот призыв не сияет с силой и привлекательностью, то над нравственной цитаделью Церкви нависает угроза превратиться в карточный домик, и это наша наихудшая опасность, потому что в этом случае возвещаться будет не собственно Евангелие, а ряд доктринальных и моральных положений, обусловленных определенными идеологическими предпочтениями. Благовестие столкнется с риском утратить свежесть и «благоухание Евангелия».


IV. Миссия, воплощающаяся в человеческих границах

 

40. Церковь, миссионерская ученица, нуждается в возрастании в толковании богооткровенного Слова и в понимании истины. Работа экзегетов и богословов помогает «суждению Церкви» созревать[42]. Иначе этому способствуют и другие науки. Например, в отношении наук об обществе Иоанн Павел II сказал, что Церковь обращает внимание на их вклад, «чтобы извлечь конкретные указания, которые помогли бы ей осуществлять миссию Учительства»[43]. Кроме того, в лоне Церкви с большой свободой ведется работа по изучению и осмыслению множества проблем. Разные течения философской, богословской и пастырской миссии, если они открываются Святому Духу, чтобы достичь гармонии в уважении и любви, могут помочь Церкви возрастать, так как помогают лучше выразить богатейшее сокровище Слова. Тем же, кто мечтает о монолитной доктрине, защищенной от любых оттенков, это может казаться несовершенным рассеянием. Но реальность такова, что разнообразие помогает лучше проявить и развить разные аспекты неисчерпаемого богатства Евангелия[44].

 

41. В то же время огромные и стремительные культурные перемены заставляют нас уделять постоянное внимание стремлению выражать вечные истины языком, позволяющим видеть их перманентную новизну. Ведь в залоге христианского учения сочетаются «содержащиеся в нем истины […] и способ формулировать эти истины»[45]. Порой из-за крайне ортодоксального способа выражения верующие, в силу языка, на котором говорят и какой понимают, усваивают нечто не соответствующее истинному Евангелию Иисуса Христа. Мы в благом намерении сообщить им истину о Боге и о человеческом существе в некоторых случаях навязываем им ложного бога или идеального, не подлинно христианского человека. Тем самым мы храним верность формулировке, но не передаем суть. Это наибольшая опасность. Не забудем, что «истина может проявлять себя по-разному. А потому именно обновление ее форм позволит передать современному человеку неизменный смысл евангельской вести»[46].

 

42. В деле возвещения Евангелия огромную роль играет, действительно ли мы всей душой желаем, чтобы все лучше заметили и восприняли его красоту. Во всяком случае, мы никогда не сможем превратить наставления Церкви в нечто легко понятное и с удовольствием ценимое всеми. Вера неизменно сохраняет аспект креста, некоторую неясность, не лишающую твердости согласия с верой. Что-то понимают и ценят лишь благодаря такому согласию, сестре любви, без ясности, присущей согласию с доводами и аргументами. Поэтому нужно помнить, что в вере следует наставлять с позиций евангелизации, пробуждающей согласие сердца близостью, любовью и свидетельством.

 

43. Церковь в постоянном процессе распознания может в итоге прийти к выводу, что некоторые ее обычаи напрямую не связаны с сутью Евангелия; многие сильно укорененные традиции сегодня уже интерпретируются по-другому, поэтому их значение не всегда воспринимается должным образом. Давайте не будем бояться их пересмотреть! Наряду с этим существуют церковные нормы и предписания, когда-то, в другие эпохи, очень полезные, но теперь утратившие воспитательную силу и переставшие быть руслами жизни. Святой Фома Аквинский подчеркивал, что предписаний Христа и апостолов, данных народу Божию, «очень мало»[47]. Цитируя святого Августина, он отмечал, что требовать исполнения предписаний, добавленных позднее Церковью, следует умеренно, «чтобы не отягчать жизнь верных» и не превращать нашу религию в рабство, поскольку «милосердию Божию угодно, чтобы вера была свободна»[48]. Это предостережение, сделанное много веков назад, чрезвычайно актуально. Оно должно стать одним из важнейших критериев в размышлении над реформой Церкви и проповедью, так как позволяет последней и вправду достичь всех.

 

44. С другой стороны, как пастыри, так и все верные, сопутствующие братьям в вере или на пути открытости к Богу, не могут забывать то, чему очень ясно учит Катехизис Католической Церкви: «Вменение вины и ответственности за поступок могут быть смягчены или даже сняты, если он совершен по незнанию, по оплошности, под угрозой насилия, из страха, по привычке, от бесконтрольных чувств или при возникновении других психических или социальных факторов»[49].

 

Поэтому, не уменьшая ценности евангельского идеала, возможные этапы возрастания личности, созидающейся день за днем, нужно сопутствовать милосердно и терпеливо[50]. Напоминаю священникам, что исповедальня должна быть не пыточной камерой, а местом милосердия Господня, поощряющего нас по возможности творить добро. Маленький шаг в обстановке серьезных человеческих ограничений может оказаться более угодным Богу, чем внешне правильная жизнь того, кто проводит свои дни, не оказывая сопротивления серьезным трудностям. Всех должны достичь утешение и потребность в спасительной любви Бога, таинственно действующего в каждой личности, несмотря на ее слабости и падения.

 

45. Итак, мы видим, что дело евангелизации лавирует между ограничениями обстоятельств и языка общения. Оно всегда стремится как можно лучше передать истину Евангелия в определенных условиях, не отказываясь от истины, блага и света, которые может принести туда, где совершенство невозможно. Миссионер сердцем осознает эти ограничения и становится «для немощных как немощный […] Для всех […] всем» (1 Кор 9, 22). Он никогда не закрывается, никогда не замыкается в самоуверенности, никогда не делает выбор в пользу суровой самозащиты. Он знает, что сам должен возрастать в понимании Евангелия и распознании путей Святого Духа, и не отказывается от возможного блага, но идет навстречу опасности испачкаться уличной грязью.