IV. Социальный диалог как вклад в дело мира

238. Евангелизация также заключает в себе путь диалога. В это время Церковь особым образом должна присутствовать в трех сферах диалога, чтобы нести служение на благо полноценного развития человеческой личности и достижения общего блага: диалог с государствами, с обществом — включая диалог с культурами и науками — и диалог с другими верующими, не присоединенными к Католической Церкви. Во всех случаях «Церковь говорит, исходя из света, даруемого верой»^[186], вносит свой двухтысячелетний опыт и всегда помнит о жизни и страданиях человеческого существа. Это выходит за рамки человеческого разума, но имеет значение, которое может обогатить неверующих, и призывает разум расширять собственные возможности.

239. Церковь провозглашает «благовестие мира» (ср. Еф 6, 15) и открыта к сотрудничеству со всеми национальными и международными органами власти, ради заботы о столь великом универсальном благе. Возвещая Иисуса Христа, Который есть мир наш (ср. Еф 2, 14), новая евангелизация побуждает каждого верующего стать орудием миротворчества и достоверным свидетельством о жизни в примирении^[187]. Пришло время узнать, как в культуре, предпочитающей диалог в качестве формы встречи, планировать поиск согласия и гармонии, не отделяя его при этом от справедливого общества, хранящего память и не приемлющего исключений. Главный автор, исторический субъект этого процесса — народ и его культура, а не класс, не фракция, не группа и не элита. Нам не нужен проект немногих для немногих или просвещенного известного меньшинства, завладевающего коллективным чувством. Речь идет о согласии жить вместе, о социальном и культурном договоре.

240. В компетенции государства — заботиться об общем благе общества и содействовать ему^[188]. На основании принципов субсидиарности и солидарности, всячески содействуя политическому диалогу и достижению консенсуса, государство, добиваясь целостного развития всех, играет фундаментальную роль, которую нельзя переложить на кого-то еще. Эта роль в нынешних условиях требует глубокого социального смирения.

241. В диалоге с государством и обществом Церковь не располагает решениями всех частных вопросов. Однако вместе с разными социальными силами она поддерживает предложения, наилучшим образом отвечающие достоинству человеческой личности и общему благу. Поступая так, Церковь всегда с ясностью предлагает основополагающие ценности человеческого бытия, прививая убеждения, которые позже могут воплотиться в политических действиях.

Диалог веры, разума и наук

242. Диалог науки и веры также относится к евангелизационной деятельности на благо мира^[189]. Сциентизм и позитивизм отвергают «ценности иных видов познания, кроме тех, которые свойственны точным наукам»^[190]. Церковь предлагает другой путь - путь синтеза ответственного использования методологии эмпирических наук с методологиями других отраслей знания, например, философии, богословия, и, собственно, веры, возносящей человеческое существо к тайне, трансцендентной природе и человеческому разуму. Вера не боится разума, напротив, стремится к нему и полагается на него, ведь «и свет разума, и свет веры проистекают от Бога»^[191], поэтому они не могут противоречить друг другу. Евангелизация внимательна к успехам наук, она старается озарить их светом веры и естественного закона, чтобы научный прогресс всегда с уважением ставил на первое место высшую ценность человеческой личности на всех этапах ее существования. И это также путь к гармонии и миротворчеству.

243. Церковь не желает остановить чудесный прогресс наук. Напротив, она радуется и даже с удовлетворением признает огромный потенциал, дарованный Богом человеческому уму. Вера не противоречит научному прогрессу, если наука, строго академически придерживаясь сферы их специфического объекта, приходит к конкретному заключению, которое разум не может отрицать. Тем более верующие не могут претендовать на то, что приятная им, пусть и недостаточно подтвержденная, научная гипотеза приобретет авторитет догмата веры. Однако в ряде случаев некоторые ученые выходят за рамки формального объекта, изучаемого их дисциплиной, и делают лишние утверждения и заключения, не вписывающиеся в чисто научную сферу. В этом случае предлагается не разум, а определенная идеология, закрывающая путь к истинному, мирному и плодотворному диалогу.

Экуменический диалог

244. Экуменическое обязательство соответствует молитве Господа Иисуса: «Да будут все едино» (Ин 17, 21). Достоверность христианской вести была бы намного очевиднее, если бы христиане преодолели разделения и в Церкви воплотилась бы «полнота кафоличности в тех её сынах, которые присоединены к ней в силу крещения, но отделены от полного общения с ней»^[192]. Мы должны всегда помнить о том, что мы странники и что мы странствуем вместе. Для этого необходимо без недоверия, без подозрительности доверить сердце спутнику и смотреть, в первую очередь, на то, к чему мы стремимся: на мир Лика Единого Бога. Доверие к другому — это, в определенной мере, ремесло, мир подобен ремеслу. Иисус сказал нам: «Блаженны миротворцы» (Мф 5, 9). В этом обязательстве, в том числе и среди нас, исполняется древнее пророчество: «И перекуют мечи свои на орала» (Ис 2, 4).

245. В свете этого экуменизм — вклад в единство человеческой семьи. Присутствие на Синоде Константинопольского Патриарха, Его Святейшества Варфоломея I, и Архиепископа Кентерберийского, Его Преподобия Роуэна Дугласа Уильямса^[193], стало подлинным даром Божиим и драгоценным христианским свидетельством.

246. Учитывая тяжесть антисвидетельства, которое несут разделения между христианами, особенно в Азии и Африке, поиск путей к единству становится насущно необходим. Миссионеры на этих континентах постоянно сообщают о критических замечаниях, жалобах и насмешках в их адрес, вызываемых явлением разобщенных христиан. Если мы сконцентрируемся на объединяющих нас убеждениях и вспомним принцип иерархии ценностей, то сможем стремительно продвинуться по пути, ведущем к общим формам благовестия, служения и свидетельства. Бесчисленное множество людей, не принявших весть Иисуса Христа, не может оставлять нас безразличными. Поэтому старания на благо единства, облегчающего принятие Иисуса Христа, воспринимаются не как чистая дипломатия или насильственное обязательство, а превращаются в необходимый путь евангелизации. Признаки разделения между христианами в странах, уже терзаемых насилием, усугубляют насилие со стороны тех, кто должен быть активной закваской мира. Сколь многое и сколь драгоценное нас объединяет! И если мы по-настоящему верим в свободное и бескорыстное действие Святого Духа, то сколь многому мы можем научиться друг у друга! Речь идет не просто о сборе информации о других, чтобы лучше их знать, но о собирании того, что Дух посеял в них, как дар, в том числе и для нас. Достаточно привести один пример: мы, католики, в диалоге с православными братьями обретаем возможность узнать больше о сути епископской коллегиальности и об их опыте синодальности. Благодаря обмену дарами Святой Дух подводит нас все ближе к истине и благу.

Отношения с Иудаизмом

247. Особый взгляд обращен к еврейскому народу, чей Завет с Богом так и не был расторгнут, «ибо дары и призвание Божие непреложны» (Рим 11, 29). Церковь разделяет с Иудаизмом важную часть Священного Писания и считает народ Завета, его веру священным корнем собственной христианской идентичности (ср. Рим 11, 16-18). Будучи христианами, мы не можем считать Иудаизм чуждой религией и не причисляем евреев к тем народам, кто призван отвергнуть идолов ради обращения к истинному Богу (ср. 1 Фес 1, 9). Вместе с ними мы верим в единого Бога, действующего в истории, и принимаем с ними общее богооткровенное Слово.

248. Диалог и дружба с сынами Израиля — часть жизни учеников Иисуса. Углубившееся сердечное чувство заставляет нас искренне и горько сожалеть в связи с ужасными преследованиями, которым они подверглись и подвергаются, особенно с теми, в которые вовлечены сейчас или были вовлечены в прошлом христиане.

249. Бог продолжает действовать в народе Ветхого Завета и дает рождаться сокровищам мудрости, проистекающим из его встречи со Словом Божиим. Поэтому и Церковь обогащается усвоенным из ценностей Иудаизма. Хотя некоторые христианские убеждения неприемлемы для Иудаизма, а Церковь не может отказаться от возвещения Иисуса Господом и Мессией, существует богатая комплементарность, позволяющая нам вместе читать книги еврейской Библии и взаимно помогать раскрывать богатства Слова, разделять многие этические убеждения и совместно заботиться о справедливости и развитии народов.

Межрелигиозный диалог

250. Позиция открытости в истине и любви должна характеризовать диалог с верующими нехристианских религий, несмотря на разнообразные препятствия и трудности, особенно при проявлении фундаментализма обеими сторонами. Межрелигиозный диалог — обязательное условие для мира в мире, и потому это долг христиан, как и прочих религиозных сообществ. Такой диалог — прежде всего беседа о жизни человека или же просто, как предлагают епископы Индии, «позиция открытости к ним, сопричастность их радостям и горестям»^[194]. Так мы учимся принимать других с их иным образом бытия, мышления и самовыражения. Таким образом мы сможем вместе взять на себя обязанность служить справедливости и миру, именно это должно стать фундаментальным критерием для любого взаимообмена. Диалог, направленный на поиск социального мира и справедливости, сам по себе, независимо от чисто прагматического аспекта, является этическим обязательством, создающим новые социальные условия. Усилия, посвящаемые этой особой теме, могут трансформироваться в процесс, в котором, слушая друг друга, обе стороны найдут очищение и обогащение. Поэтому даже сами усилия могут обрести смысл любви к истине.

251. В этом диалоге, обязательно радушном и сердечном, никогда нельзя забывать о существенной связи диалога и благовестия, и это заставляет Церковь поддерживать и интенсифицировать отношения с нехристианами^[195]. Примиряющий синкретизм, в конечном счете, представляет собой тоталитаризм тех, кто стремится добиться примирения на основе трансцендентных, не подчиняющихся им истин. Подлинная открытость предполагает твердость в своих самых глубоких убеждениях, ясное и радостное осознание собственной идентичности, при этом нужно быть открытыми для того, чтобы «понять убеждения другого», и «знать, что диалог способен обогатить каждого»^[196]. Нам не нужна дипломатическая открытость, говорящая «да» на все, лишь бы избежать проблем, ведь это способ обмана другого и отрицания за ним добра, полученного как дара, которым нужно щедро делиться. Евангелизация и межрелигиозный диалог находятся отнюдь не в противоречии, а поддерживают и питают друг друга^[197].

252. В эту эпоху получили особую значимость отношения с верующими Ислама, присутствующими сегодня в большом числе в странах христианской традиции, где они могут свободно отправлять свой культ и жить, интегрируясь в общество. Никогда нельзя забывать о том, что они, «исповедуя свою приверженность вере Авраама, вместе с нами поклоняются Богу единому, милосердному, Который будет судить людей в последний день»^[198]. Священные книги Ислама хранят отчасти христианские наставления; Иисус Христос и Мария окружены глубоким почитанием, и достойны восхищения молодежь и пожилые люди, женщины и мужчины Ислама, которые умеют ежедневно посвящать время молитве и преданно участвуют в своих религиозных обрядах. При этом многие из них глубоко убеждены в том, что их жизнь, во всей целостности, принадлежит Богу и посвящена Ему. Они также признают необходимость отвечать Богу нравственным усердием и милосердием к бедным.

253. Для поддержания диалога с Исламом обязательна соответствующая подготовка собеседников — не только для того, чтобы они были стойко и радостно укоренены в своей идентичности, но и для того, чтобы умели признавать ценности других, понимать опасения, связанные с их просьбами, и выделять общие убеждения. Мы, христиане, должны с любовью и уважением принимать исламских иммигрантов, прибывающих в наши страны, как и мы надеемся и просим быть принятыми и уважаемыми в странах исламской традиции. Прошу, смиренно умоляю эти страны обеспечить христианам свободу, чтобы те могли совершать свой культ и жить по вере, учитывая свободу, которой верующие Ислама пользуются в западных странах! С учетом эпизодов жестокого фундаментализма, вызывающих у нас беспокойство, любовь к истинным верующим Ислама должна побуждать нас избегать одиозных обобщений, потому что подлинный Ислам и верное толкование Корана отвергают любое насилие.

254. Нехристиане, по безвозмездной Божественной инициативе, и верные своей совести могут жить «в оправдании благодатью Божией»^[199] и, тем самым, «приобщившись Пасхальной тайне Иисуса Христа»^[200]. Но в силу сакраментального измерения освящающей благодати Божественное действие порождает в них знамения, обряды, священные выражения, в свою очередь, приближающие других к общинному опыту пути к Богу^[201]. Эти обряды не имеют смысла и действенности Таинств, установленных Христом, но могут служить для Духа каналами, по которым он освобождает нехристиан от атеистического имманентизма и чисто индивидуального религиозного опыта. Тот же Дух вдохновляет в каждом месте проявления практической мудрости, помогающие переносить превратности существования и жить в большем мире и гармонии. И мы, христиане, можем извлечь пользу из этого богатства, укреплявшегося веками и способного помочь нам лучше переживать наши особые убеждения.

Социальный диалог в контексте религиозной свободы

255. Синодальные Отцы напомнили о важности уважения к религиозной свободе как фундаментальному праву человека^[202]. Она предполагает «свободу выбора религии, которую человек считает истинной, и свободу публично исповедовать собственную веру»^[203]. Здоровый плюрализм, по-настоящему уважающий других и ценности как таковые, не предполагает сведения религий к частной сфере, к молчанию и «потемкам совести» каждого в отдельности или же к маргинальной закрытости в ограде церквей, синагог и мечетей. В конечном счете, все это означает новую форму дискриминации и авторитаризма. Надлежащее уважение к меньшинству агностиков или неверующих не должно заставлять замолчать убеждения верующего большинства или игнорировать богатство религиозных традиций. Это может лишь надолго разжечь возмущение, а не способствовать терпимости и миру.

256. Спрашивая себя о публичном влиянии религии, следует различать разные способы ее восприятия. И интеллектуалы, и журналисты-комментаторы часто прибегают к грубостям и неакадемическим обобщением, говоря о недостатках религии; очень часто они не в состоянии понять, что не все верующие — и не все религиозные авторитеты — одинаковы. Некоторые политики пользуются такой путаницей для оправдания дискриминационных действий. Порой недооцениваются труды, возникшие в сфере, тесно связанной с верой, забывается, что классические религиозные тексты могут оказать ценное влияние на все эпохи, обладают мотивирующей силой, открывающей все новые горизонты, стимулирующей мышление, расширяющей мировоззрение и чуткость. Они недооцениваются из-за узости рационалистического видения. Разве обоснованно и умно предавать их забвению лишь потому, что они родились в контексте религиозного верования? Они несут в себе глубоко гуманистические принципы, имеющие рациональную ценность, хотя и пронизаны религиозными символами и доктринами.

257. Будучи верующими, мы ощущаем близость и к тем, кто, не считая себя последователем какой-либо религиозной традиции, искренне ищет истину, благо и красоту — все, чье наивысшее выражение и источник мы находим в Боге. Мы считаем их ценными соратниками в деле защиты человеческого достоинства, в построении мирного сосуществования между народами и в сохранении творения. Особое место занимают так называемые новые Ареопаги, такие как «Суд язычников», где «верующие и неверующие могут вести диалог по основополагающим вопросам этики, искусства и науки, а также о поиске трансцендентного»^[204]. И в этом — путь к примирению для нашего израненного мира.

258. Отталкиваясь от некоторых социальных тем, важных для будущего человечества, я еще раз постарался описать неизбежное социальное измерение возвещения Евангелия, чтобы ободрить всех христиан всегда выражать его в своих словах, позиции и делах.