Катехеза IX. Также через общность людей человек становится образом Бога 

1. Благодаря рассказу книги Бытия мы установили, что «окончательное» сотворение человека состоит в сотворении единства двух существ. Их единство указывает, главным образом, на уникальность человеческой природы; дуальность, напротив, демонстрирует, что в основе подобного тождества лежат мужественность и женственность сотворенного человека. Это онтологическое измерение единства и дуальности имеет в то же время аксиологическое значение. Из стиха книги Бытия 2:23 и из всего контекста ясно следует, что человек имеет особую ценность для Бога («И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма») (Быт 1:31), но он также имеет особую ценность сам по себе: во-первых, потому что он «человек»; во-вторых, потому что «жена» для человека, и, наоборот, «человек» для жены. В то время как первая глава книги Бытия выражает эту ценность в чисто теологическом значении (и косвенно – в метафизическом), вторая же глава открывает, так сказать, первый полученный опыт человека, являющегося ценностью. Этот опыт состоит в смысле изначального одиночества, а затем описан в рассказе о сотворении человека как мужчины и женщины. Емкий текст стиха книги Бытия 2:23, содержащий слова первого человека при виде сотворенной женщины, «взятой от мужа», можно считать прототипом Песни Песней. И если можно прочесть впечатление и эмоции в этих словах, можно было бы также сказать, что глубина и сила этой первой и «изначальной» эмоции человека-мужчины, обращенной к человеческой природе женщины, и вместе с тем к женственности другого человеческого существа, кажется чем-то уникальным и неповторимым. 

2. Таким образом, значение изначальной цельности человека (через мужское и женское начало) выражается как преодоление одиночества и в то же время как утверждение (по отношению к обоим человеческим существам) всего того, что в одиночестве есть от «человека». В Библии говорится, что одиночество – дорога, которая ведет к тому единству, что, согласно II Ватиканскому собору мы можем назвать “communio personarum” («Но Бог не создал человека одиноким; изначально «мужчину и женщину сотворил их» (Быт 1:27) и их союз утверждает первую форму общности людей [Gaudium et Spes, 12]). Как мы уже установили, человек в своем изначальном одиночестве получает самосознание в процессе «обособления» от всех живых существ  (“animalia”) и в то же время в этом одиночестве он открывается родственному созданию, которое в книге Бытия называется «помощником, соответственным ему». Это открытие для человека-личности значит не меньше, а даже, возможно, больше, чем обнаружение собственного «Я». Одиночество человека в библейском рассказе представляется нам не только как обнаружение трансцендентности собственной личности, но также как открытие соответствующей связи «с» человеком, и, следовательно, как открытие и ожидание «общности людей». 

Здесь также можно было бы использовать термин «община», если бы он не был таким общим и не имел так много значений. «Общность» более точно, потому что указывает именно на этого «помощника», что ведет в некотором смысле к самому факту существования человека «рядом» с человеком. В библейском рассказе этот факт становится «eoipso», тем самым существованием человека «ради» человека, т.к. человек в своем изначальном одиночестве был некоторым образом уже в этих отношениях. Это подтверждается в отрицательном смысле как раз его одиночеством. Кроме того, общность людей могла возникнуть только на основе «двойного одиночества» мужчины и женщины, т.е. как встреча в их «отличии» от мира живых существ  (“animalia”), что позволило им обоим быть, существовать в особой взаимности. Понятие «помощник» выражает также эту взаимность в существовании, которую ни одно другое существо не могло бы обеспечить. Для этой взаимности было необходимо все то, что составляло одиночество каждого из них, и, следовательно, также самосознание и самоопределение, иначе говоря, субъективность и осознание значения собственного тела. 

3. Рассказ о сотворении человека в первой главе подтверждает, что именно человек был создан по образу Бога в качестве мужчины и женщины. Рассказ из второй главы, наоборот, не говорит об «образе Бога», но по-своему раскрывает, что полное и окончательное сотворение «человека» (испытавшего сперва изначальное одиночество) выражается в том, что Бог дает жизнь этой «communio personarum», которую образуют мужчина и женщина. Таким образом, библейский рассказ второй главы согласуется с тем, что содержится в первой. Если, наоборот, мы хотим извлечь из библейского текста понятие «образ Бога», тогда мы можем заключить, что человек стал «образом и подобием» Бога не только через собственную человеческую природу, но также и через общность людей, которую мужчина и женщина составляют изначально. Функция образа – быть отражением Того, кто является образцом, воспроизвести собственный прототип. Человек становится образом Бога не столько в момент одиночества, сколько тогда, когда он является частью общности. Он, действительно, с самого «начала» не только образ, в котором отражается одиночество Того, кто создал мир, но также, по существу, образом непостижимой божественной общности Лиц. 

Так второй рассказ мог бы даже помочь понять концепцию троичности «образа Бога», хотя она возникает только в первом рассказе. Это, конечно, имеет значение также и для теологии тела, более того, возможно, даже составляет более глубокий теологический аспект всего того, что касается человека. В таинстве сотворения, основываясь на изначальном наличествующем «одиночестве» его бытия, человек был наделен прочным единством того, что в нем по-человечески, посредством тела есть мужского, и того, что в нем столько же по-человечески, посредством тела есть женского. Из этого изначально следует благословение плодовитостью, связанное с рождением людей (см. Быт 1:28). 

4. Таким образом, мы касаемся практически самой сути антропологической реальности, которая называется «тело». Слова книги Бытия 2:23 впервые прямо говорят о ней следующим образом: «кость от костей моих и плоть от плоти моей». Человек мужского пола произносит эти слова как будто только при виде женщины он смог установить и назвать по имени то, что в видимом мире делает их похожими друг на друга, и вместе с тем то, в чем обнаруживается человеческая природа. В свете проведенного ранее анализа всех «тел», с которыми человек контактировал, и которые он концептуально охарактеризовал, дав им имена (“animalia”), выражение «плоть от плоти моей» приобретает именно это значение: тело открывает человека. Эта лаконичная формула уже содержит все то, что о структуре тела как организма, о его жизненной силе, о его особой сексуальной физиологии и т.д. никогда не сможет сказать людская наука. В этом первом высказывании мужчины, «плоть от плоти моей», содержится указание на то, почему это тело действительно человеческое, и на то, что определяет человека как личность, т.е. как существо даже во всей своей телесности является «подобным» Богу (В интерпретации самых первых библейских книг нет дуалистического противопоставления «душа-тело». Как уже было отмечено, напротив, можно говорить о дополнительной комбинации «теложизнь». Тело – выражение личности человека, и если это определение полностью не передает смысл понятия, необходимо понимать его на языке Библии как «pars pro toto» (лат. часть вместо целого – прим. перев.): см. напр.: «не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах…» (Мф 16:17), т.е. не «человек» открыл это тебе). 

5. Итак, мы касаемся практически самой сути антропологической реальности, имя которой – «тело», человеческое тело. Однако, как легко заметить, подобная суть не только антропологическая, но также по своему существу теологическая. Теология тела, изначально связанная с сотворением человека по образу Бога, становится в некотором роде также теологией пола, или скорее теологией мужественности и женственности, которая здесь, в книге Бытия, имеет свое начало. Первоначальное значение единства, засвидетельствованное словами книги Бытия 2:24, обретет в Божьем откровении огромную перспективу. Это единство посредством тела («и будут двое одна плоть») имеет различные значения: этическое, что подтверждается ответом Христа фарисеям в 19 главе Евангелия от Матфея (см. также Мк 10), и священное, глубоко теологическое, что может быть подтверждено словами апостола Павла в послании к Ефесянам («Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что 

мы члены Тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» [Еф 5:29-32]), а восходят еще к традиции пророков (Осия, Исаия, Иезекииль). Это так, потому что это единство, которое осуществляется посредством тела, изначально означает не только «тело», но также «воплощенную» общность людей, «communio personarum», которая изначально требуется подобной общности. Мужественность и женственность выражают двойной аспект соматического строения человека («кость от костей моих и плоть от плоти моей»), и, кроме того, указывают, по словам книги Бытия 2:23, на новое осознание значения собственного тела: значения, которое, можно сказать, состоит во взаимном обогащении. Именно это осознание, через которое человеческий род создается вновь как общность людей, похоже, является глубинным смыслом самого соматического строения человека как мужчины и женщины в рассказе о сотворении человека (и содержащемся в нем откровении о теле). В любом случае, это строение с самого начала передано с глубоким осознанием человеческой телесности и сексуальности, и утверждает неотъемлемое правило понимания человека на теологическом уровне.