Любовь требовательна
14. Любовь, которой апостол Павел посвятил слова Гимна Первого послания к Коринфянам, любовь, которая «долготерпит и милосердствует», которая «все переносит» (Кор 13, 4-7), безусловно, является любовью требовательной. Ее красота именно в том, что она требовательна. Требовательная любовь формирует подлинное благо человека и излучает подлинное благо. Ибо благо, как говорит св. Фома[1], по своей природе стремится «быть распространяемым». Любовь только тогда истинна, когда создает благо для личностей и общностей, когда этим благом одаривает других. Ведь только человек способен быть требовательным во имя любви по отношению к самому себе, может требовать любви от других. Ибо любовь требовательна. Требовательна, прежде всего, к тем, кто открыт учению Евангелия. Именно это провозглашает Христос в Своей наибольшей заповеди. Надо, чтобы современный человек открыл эту истину о требовательной любви на пороге создания семьи. Ибо она должна быть способна «все перенести». Продолжая мысль апостола, можно сказать, что любовь будет не способна «перенести все», если поддастся всякого рода «зависти», не сумеет «не превозноситься», «не гордиться», «не бесчинствовать» (1 Кор 13, 4-5). Настоящая любовь - учит Павел – другая: «всё покрывает, всему верит, всего надеется» (1 Кор 13,7). Именно такая любовь «всё переносит». В ней мощь Самого Бога, Который «есть Любовь» (1 Ин 4, 8, 16). В ней мощь Христа – Искупителя человека и Спасителя мира.
Вот так размышляя над 13 главой Первого Послания к Коринфянам, мы в то же время самым простым путем входим в то, что следует назвать цивилизацией любви. Нет в Библии другого текста, который бы настолько просто и одновременно настолько полно выразил эту истину: Гимн любви!
Опасности, угрожающие любви, угрожают и цивилизации любви. Ибо они поддерживают все то, что не есть любовь. На человеческом языке это называется одним словом: эгоизм – не только отдельного человека, но и эгоизм вдвоем, а в более широком плане – общественный эгоизм, например, классовый или национальный (национализм). Цивилизации любви противоречит – причем самым коренным образом – эгоизм в любом его обличье. Означает ли это, что любовь – прежде всего «антиэгоизм»? Нет, такое определение было бы слишком упрощенным и негативным. Хотя трудно спорить с тем, что любовь и цивилизация любви реализуются на пути преодоления разных форм эгоизма. У этого пути есть свое позитивное обозначение: «альтруизм» - как противоположность эгоизму. И всё же любовь – та, о которой пишет апостол Павел, является чем-то более богатым и полным. Гимн любви из Первого Послания к Коринфянам остается великой страницей цивилизации любви. В нем речь идет не только об отдельных проявлениях (как эгоизма, так и альтруизма), но прежде всего об определении человека как личности, которая находит себя посредством искренней самоотдачи. Самоотдача – это, конечно, дар, дар для другого и «ради других» - это самое важное измерение цивилизации любви.
Мы подошли к самому корню евангельской истины о свободе. Личность проявляет себя в истине посредством свободы. Нельзя понимать свободу как вседозволенность. Свобода означает не только самоотдачу, но и внутреннюю дисциплину самоотдачи. В понимание самоотдачи (дара) вписана не только произвольная инициатива субъекта, но и такое измерение, как обязанность. Все это впоследствии реализуется в «единении личностей». Так мы оказываемся в самом сердце каждой семьи.
Вместе с тем мы тут вступаем на путь противопоставления индивидуализма персонализму. Любовь и цивилизация любви связаны с персонализмом. Почему именно с персонализмом? Почему индивидуализм угрожает цивилизации любви? Ключ к ответу содержит Соборное выражение «искренняя самоотдача». Индивидуализм означает такое использование свободы, при котором субъект делает то, что хочет. Он не приемлет того, чтобы кто-то хотел или требовал от него чего-то во имя объективной истины. Он не желает «давать» другому, как и становиться «даром» в искренней самоотдаче. Индивидуализм остается эгоцентричным и эгоистичным. Его противопоставление персонализму возникает не столько на почве теории, сколько на почве «этоса». «Этос» персонализма альтруистичен. В радиусе его действия личность не только способна к искренней самоотдаче ради другого, но и более того – находит в этом радость. И это та самая радость, о которой говорит Христос (Ин 15, 11; 16, 20, 22).
Если человеческие сообщества, а в их числе и семья, живут в атмосфере борьбы между цивилизацией любви и ее антиподами, то в этой борьбе следует искать необходимую основу в правильном понимании человека, и того, что свидетельствует об исполнении в нем человеческого. Нет, например, сомнений в том, что цивилизации любви противостоит так называемая «свободная любовь», тем более опасная, поскольку утверждает, что она опирается на «подлинное чувство». Подобное утверждение по сути дела убивает любовь. Сколько семей распались именно по этой причине! Несмотря на то, что предложение всегда следовать за «подлинным» чувством, внешне служит «свободной любви», в действительности же такое «следование» превращает человека в раба того, что св. Фома назвал «passions animae»[2] - в раба человеческих страстей и инстинктов.
«Свободная любовь» пользуется человеческими слабостями, предоставляя им некую благородную «оправу» с помощью разнообразных средств обольщения и, кстати, апробированного общественного мнения. Она стремится таким образом «успокоить» угрызения праведной совести. Стремится создать «нравственное алиби». Но при этом не принимает во внимание всех вытекающих отсюда последствий, особенно когда расплачиваются не только муж и жена, но и дети, которые становятся сиротами при живых родителях.
Мотивацией этического утилитаризма являются, как известно, интенсивные поиски максимального счастья. Однако это «утилитарное счастье» часто понимается, бывает, только как удовольствие, как немедленное удовлетворение желаний, которое несмотря на объективные подлинного блага «делает счастливыми» отдельных людей.
Вся эта программа утилитаризма, связанная с индивидуалистически запрограммированной свободой – свободой от ответственности – противоположна любви как выражению человеческой цивилизации в ее целостной и совокупной форме. Поскольку подобное понимание свободы попадает в обществе на благодатную почву, то существует опасность, что в соединении с любой человеческой слабостью оно представляет собой систематическую и постоянную угрозу семье. Тут можно привести множество примеров отрицательных последствий такой свободы и статистику по ним. Однако много боли и незаживающих ран остаются сокрытыми в глубине человеческих сердец.
И всё же, родительская и супружеская любовь обладает способностью залечивать эти раны, поскольку отдельные проявления угрозы не лишают ее собственной способности к восстановлению, столь благотворному для общины. Эта способность связана с Божией благодатью: благодатью прощения и примирения, которая дает силу духа каждый раз начинать все заново. Вот почему семья должна встретиться со Христом в Церкви посредством этого удивительного таинства, каким является Таинство Покаяния и Примирения.
В этом же контексте особенно важно осознать, как необходима молитва вместе с семьями и за семьи. В особенности, если речь идет о семьях, находящихся на грани распада. Надо молиться, чтобы супруги возлюбили путь своего призвания даже тогда, когда он становится трудным, становится узким и тернистым и кажется непреодолимым. Надо молиться, чтобы они остались верны союзу с Богом.
«Семья – путь Церкви». В настоящем Послании мы желаем вместе исповедовать и провозглашать путь, который через супружескую и семейную жизнь ведет к Царствию Небесному (Мф 7, 14). Как важно, чтобы «единение личностей» в семье становилось приготовлением к «общению святых» на небе. Вот почему Церковь исповедует и провозглашает эту любовь, которая «все переносит» (1 Кор 13, 7), видя в этом – как и святой Павел – наибольшую добродетель (1 Кор 13, 13). Апостол никак не ограничивает сферу ее действия. Любовь – это призвание всех, и конечно, также супругов и семей. В Церкви все в равной мере призваны к святости (Мф 5, 48)[3].
Четвертая заповедь: «Почитай отца твоего и мать твою»
15. Четвертая заповедь Декалога касается семьи, ее внутреннего единства, можно сказать – солидарности.
Вербально заповедь эта не говорит о семье, но фактически речь идет именно о ней. Словно Божий Законник не нашел другого слова для выражения единения поколений, кроме как «Почитай» (Исх 20, 12). Слово это дает еще одно объяснение, что такое семья. Речь не идет о том, чтобы «искусственно» превознести семью, но о том, чтобы дать определение, передающее ее субъектность и все права, какие вытекают из этой субъектности. Семья является общиной наиболее интенсивных взаимоотношений: между супругами, между родителями и детьми и между поколениями. Эту общину надо защитить. И потому Бог не находит выражения лучшего, чем именно это: «Почитай».
«Почитай отца твоего и мать твою (…), чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь Бог твой дает тебе» (Исх 20, 12). Эта заповедь следует за тремя фундаментальными заповедями, которые касаются отношений между человеком и Богом, между народом Израилевым и Богом: «Shema, Izrael», «Слушай, Израиль: Господь Бог наш Един есть» (Втор 6,4). «Да не будет у тебя других Богов пред лицем Моим» (Исх 20, 3). Эта первая и наибольшая заповедь одновременно является и заповедью любви Бога «превыше всего», «всем сердцем твоим, и всей душею твоею, и всеми силами твоими» (Втор 6,5; Мф 22, 47). Знаменательно, что четвертая заповедь вписывается в этот контекст: «Почитай отца и мать», - ведь они для тебя вроде как преемники Господа Бога на земле – те, кто дал тебе жизнь, а через это ввел в полный круг человеческого бытия: в род, в народ, в культуру. Это твои первые – после Бога – благодетели. Если Бог Сам добр, Он есть Благо, то самое большое участие в этой Его Благости принадлежит именно им. Следовательно, почитай родителей своих! Есть тут некоторая аналогия с почитанием, полагающимся Богу.
Четвертая заповедь наиболее тесно связана с заповедью любви. Между «почитай» и «возлюби» существует некая семантическая близость. В своей основе «почет, почитание» соотносится с добродетелью справедливости. По сути, невозможно даже представить себе почитания без любви – это относится как к Богу, так и к ближнему. Здесь же речь идет о «ближних» в значении предельно близком и тесном, то есть о родителях и детях.
Но не слишком ли односторонний межличностный уклад в четвертой заповеди? Неужели она только детей обязывает почитать родителей? Если понимать дословно, то - да. Опосредованно же мы можем говорить и о «почитании» детей родителями. «Почитай!» - значит, признавай! Руководствуйся внутренним одобрением личности, прежде всего – отца и матери, но и всех других членов семьи тоже. Почитание в основе своей бескорыстно. Можно сказать, что это – «искренняя самоотдача одной личности другой», и в этом оно пересекается с любовью. Если четвертая заповедь требует такого почитания для отцов и матерей, требует его в интересах блага семьи, то, соответственно, в интересах того же блага она предъявляет требования и к родителям. Родители, хочется вам напомнить заповедь Божию, поступайте так, чтобы заслужить почитание (и любовь) ваших детей. Не оставляйте в «нравственной пустоте» Божие требование почитать вас. Ведь, в конечном счете, речь идет о взаимном почитании. Заповедь «почитать отца и мать» опосредованно говорит родителям: почитайте ваших детей, сынов и дочерей, как они того заслуживают. А заслуживают лишь потому, что они есть, и потому, что они такие, какие есть – с первой минуты зачатия. Эта заповедь является не только выражением внутрисемейных уз, но и показывает принцип их внутренней спаянности.
Далее заповедь гласит: «Чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь Бог твой дает тебе». Это чтобы может вызвать «утилитарную» ассоциацию: почитай, с учетом будущей долговечности. Но эта ассоциация не может сузить истинного значения слова «почитай». Ибо она говорит и о бескорыстном отношении. «Почитать» не должно означать «узри корысть». Однако трудно не признать, что взаимное «почитание» в семье приносит ее членам несомненную пользу. «Почитание» также выгодно, как «выгодно» всякое истинное благо.
Семья – это, прежде всего, благо «быть вместе»: быть вместе - есть суть блага для брака (отсюда и его неразрывность), и для семейной общины. Это благо можно также определить и как благо субъектности. Личность является субъектом и семья является субъектом, поскольку ее создают личности, в которых она «осубъективлена». Более того, необходимо отметить, что семья является субъектом больше, чем любое другое общество. Она более субъект, чем народ, чем государство, чем общество – не говоря о разного рода международных организациях. Все эти сообщества, а особенно народ, обладают собственной субъекностью настолько, насколько получают ее от человека и от его семьи. Эти замечания не носят чисто «теоретический» характер. И высказаны не для того, чтобы «повысить» мнение о семье. Речь скорее идет о том, чтобы еще раз напомнить, что такое семья. Об этом говорит четвертая заповедь.
Далее необходимо показать важность этой заповеди и для современной системы прав человека. Законы говорят юридическим языком. Бог же говорит просто: «Почитай». Вот где видно, как хрупки и безрезультатны все «права человека», если в их основе нет этого «почитай». А если нет «почитания», иначе говоря, признания человека просто потому, что он является человеком, конкретным человеком, то одних только прав будет недостаточно.
Стало быть, не будет преувеличением сказать, что жизнь народов, государств и международных организаций «проходит через семью». И также «опирается» на четвертую заповедь Декалога. Эпохе, в которой мы живем, при всех многочисленных декларациях на тему прав, в какой-то мере грозит «отчуждение». В некоторой степени мы имеем дело с плодами «просветительских» предпосылок, в соответствии с которыми человек становится более человеком, когда он «только» человек. Как тут не утверждать, что нашей эпохе грозит «отчуждение» от всего, что по-разному, но составляет богатство человека. Это относится и к семье. Утверждение личности в значительной мере связано с семьей. Связано и с четвертой заповедью. Семья, по мысли Бога, - первая школа человеческого в любом виде: будь человеком! В этом заключен императив: будь человеком как сын своей отчизны, как гражданин своего государства, как – в современном значении – гражданин мира. Бог, который дал человечеству четвертую заповедь, это – Бог «дружелюбный» в отношении человека (filantropos, как говорили греки). Создатель вселенной – Бог любви и жизни. Он желает, чтобы человек имел жизнь и чтобы имел ее с избытком, как говорит Христос (Ин 10, 10), может, прежде всего благодаря семье.
Тут следует добавить, что цивилизация любви прежде всего связана с семьей. Многими цивилизация любви воспринимается как еще одна утопия. Но ведь ни от кого нельзя требовать любви, как и нельзя ее никому навязать силой. Любовь может быть только свободным выбором человека. Ее можно либо принять, либо отвергнуть.
И это без сомнения так. А между тем Христос оставил нам заповедь любви, подобно тому, как Бог на горе Синай сказал человеку: «Почитай отца твоего и мать твою». Это значит, что любовь – не утопия. Она дана людям как долг, исполнить который можно благодаря благодати Божией. Она дана мужчине и женщине в таинстве брака как принцип «обязательства». Она становится для них источником взаимного обязательства – сначала супружеского, а далее – родительского. В таинстве брака супруги взаимно отдают себя друг другу и взаимно друг друга принимают, выражая готовность принять и воспитать потомство. Вот где, без сомнения, – фундамент человеческой цивилизации, который не определить иначе, как «цивилизация любви».
Семья и есть выражение такой любви. Ее начало. Можно сказать, что через семью протекает главное течение цивилизации любви. И если эта цивилизация не хочет остаться утопией, то свою «общественную основу» она должна искать в семье.
Отсюда берут начало голоса, которые в христианской традиции звучали из уст Отцов Церкви. Эти голоса говорили о «домашней Церкви», о «малой Церкви». Следовательно, говорили о цивилизации любви как о возможном устройстве жизни и сосуществования людей. «Быть вместе» по-семейному. Быть друг для друга. Создавать общинное пространство утверждения для каждой личности, для каждого человека ради него самого, то есть потому, что он является «именно таким человеком». Этот человек может быть убогим, с отклонениями в развитии, таким, о котором так называемое «прогрессивное» общество хотело бы вовсе не знать. Семья тоже может стать похожей на такое общество. Может стать «прогрессивной» в том смысле, что спешит избавиться от старых, больных и калек. Такое происходит из-за отсутствия веры в Бога, в Того Бога, у Которого «все живы» (Лк 20, 48). Живы, поскольку призваны к полноте Жизни в Нем.
Итак, цивилизация любви возможна, и это не утопия. Но возможна только посредством постоянного и живого отнесения к Богу и «Господу нашему Иисусу Христу, от Которого именуется всякое отечество [родительство] на небесах и на земле» (Еф 3, 14-15) и в Котором берет начало всякая человеческая семья.