41. Заповедь "не убивай", входящая в положительную заповедь любви к ближнему и углубленная ею, во всей своей силе утверждена Господом нашим Иисусом. На вопрос богатого юноши: "Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?" — Иисус отвечает: "Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди" (Мф 19,16-17). И первой из них он приводит заповедь "не убивай" (19,18). В Нагорной проповеди Иисус требует от Своих учеников более совершенной праведности, чем праведность книжников и фарисеев, включая и то, что касается уважения к жизни: "Вы слышали, что сказано древним: «не убивай»; кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду" (Мф 5,21-22).

Своими словами и делами Иисус еще яснее выявляет положительные требования заповеди о нерушимости жизни. Их можно обнаружить уже в Ветхом Завете, законодательство которого направлено на то, чтобы защищать жизнь в минуты слабости и опасности, окружая опекой пришельцев, вдов, сирот, немощных, всякого рода нищих, а также жизнь еще не родившихся (см. Исх 21,22; 22,20-26). Благодаря Иисусу эти положительные требования обретают новую жизненную силу и новый размах, являя весь свой объем и глубину: они включают не только заботу о жизни брата (родственника, соплеменника или живущего в земле Израиля пришельца), но и ответственность за посторонних и даже любовь к врагам.

Тому, кто обязан быть ближним всем нуждающимся и чувствовать себя ответственным за их жизнь, ни один человек не чужд, как учит красноречивая и убедительная притча о добром Самарянине (см. Лк 10,25-37). Даже враг перестает быть врагом тому, кто обязан его любить (см. Мф 5,38-48; Лк 6.27-35) и делать ему добро (см. Лк 6,27. 33. 35), ревностно и бескорыстно удовлетворяя его жизненные нужды (см. Лк 6,34-35). Вершина этой любви — молитва за врагов, созвучная предусмотрительной любви Божией: "А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего небесного; ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" (Мф 5,44-45; ср. Лк 6,28.35).

Итак, глубочайшее измерение заповеди Божией, защищающей жизнь человека, — требование почитать и любить всякого человека и его жизнь. Такое поучение обращает к христианам Рима апостол Павел, опираясь на слова Иисуса (см. Мф19,17-18): "Ибо заповеди: «не прелюбодействуй», «не убивай», «не кради», «не лжесвидетельствуй», «не пожелай чужого» и все другие заключаются в сем слове: «люби ближнего твоего, как самого себя». Любовь не делает ближнему зла; итак любовь есть исполнение закона" (Рим 13,9-10).

"Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте 

ею" (Быт 1,28): ответственность человека за жизнь

42. Защищать жизнь и крепить ее, почитать ее и любить — вот задача, которую Бог вверил всякому человеку, призвав его — как Свои живой образ — к уделу в Своем владычестве над миром: "И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле" (Быт 1,28).

Библейский текст в полном свете показывает широту и глубину владычества, которым Бог наделяет человека. Речь идет прежде всего о владычестве над землей и над всяким живым существом, как напоминает Книга Премудрости Соломоновой: "Боже отцов и Господи милости, (...) премудростию Твоею устроивший человека, чтобы он владычествовал над созданными Тобою тварями и управлял миром свято и справедливо" (9,1-3). И псалмопевец воспевает владычество человека как знамение славы и достоинства, данного ему Творцом: "... поставил его владыкою над делами рук Твоих; все положил под ноги его: овец и волов всех, и также полевых зверей, птиц небесных и рыб морских, все, преходящее морскими стезями" (Пс8,7-9).

Человек призван возделывать земной сад и хранить его (см. Быт 2,15), поэтому он особенно отвечает за среду жизни, то есть за сотворенную действительность, которая по воле Бога служит его личному достоинству и его жизни: он несет эту ответственность не только перед своей эпохой, но и перед будущими поколениями. На этом основана экологическая проблема со всеми ее аспектами — от охраны естественной "среды обитания" различных видов животных и форм жизни вплоть до "экологии человека" в строгом смысле слова²⁸: путь к ее решению, соблюдающему то великое благо, каким является жизнь, всякая жизнь, указывают этические принципы, ясно и решительно сформулированные на страницах Библии. По существу, "владычество, вверенное Творцом человеку, не означает абсолютной власти, не может также быть речи и о свободе «пользоваться» или по произволу распоряжаться вещами. Ограничение, изначально наложенное на человека Самим Творцом и символически выраженное в запрете «есть от дерева познания добра и зла» (см. Быт 2,16-17), ясно показывает, что в отношении к видимой природе мы подчинены не только биологическим, но и нравственным законам, которые нельзя безнаказанно преступать"²⁹.

43. Некое участие человека во владычестве Бога обнаруживается также в особой ответственности, которая вверена ему в отношении истинно человеческой жизни. Самое возвышенное проявление этой ответственности — передача жизни в акте рождения, совершаемом мужчиной и женщиной, как напоминает нам об этом 2-й Ватиканский собор: "Бог, Сам сказавший: «не хорошо быть человеку одному» (Быт 2,18) и «Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их» (Мф 19,4), хотел сообщить ему некое особое участие в Своем деле творения, Он благословил мужа и жену, говоря: «плодитесь и размножайтесь» (Быт 1,28)"³⁰.

Говоря о "некоем особом участии" мужчины и женщины в "деле творения" Бога, Собор хочет подчеркнуть, что рождение ребенка — глубоко человеческое и высоко религиозное событие, ибо в него вовлечены как супруги, творящие "одну плоть" (см. Быт 2,24), так и Сам Бог, здесь сущий. Как я написал в "Послании к семьям", "когда из супружеского единства двоих рождается новый человек, то он приносит с собой в мир особый образ и подобие Бога Самого: в биологию рождения вписана генеалогия личности. Если мы говорим, что супруги как родители являются соработниками Бога Творца в зачатии и рождении нового человека, то этой формулировкой мы указываем не только на законы биологии, но и на то, что в человеческом отцовстве и материнстве Сам Бог присутствует — по-иному, нежели это происходит во всяком другом рождении в видимом мире, «на земле». Ведь только от Него могут исходить «образ и подобие», свойственные человеческому существу, как при сотворении. Рождение продолжает собой сотворение"³¹.

Такой урок простым и выразительным языком преподает библейский текст, в котором приведено радостное восклицание первой женщины, "матери всех живущих" (см. Быт 3,20). Ева, сознавая Божественное вмешательство, говорит: "Приобрела я человека от Господа" (Быт 4,1). Таким образом, в акте рождения, в котором родители передают ребенку жизнь, передается также — благодаря сотворению невидимой души³² — образ и подобие Самого Бога. Таков смысл слов, которыми начинается "родословие Адама": "...когда Бог сотворил человека, по подобию Божию создал его, мужчину и женщину сотворил их, и благословил их, и нарек им имя: человек, в день сотворения их. Адам жил сто тридцать лет, и родил сына по подобию своему и по образу своему, и нарек ему имя: Сиф" (Быт 5,1-3). Именно эта роль соработников Бога, передающих свой образ новому существу, дает величие супругам, готовым "споспешествовать любви Творца и Спасителя, Который через них непрестанно увеличивает и обогащает Свою семью"³³. В соответствии с этим представлением епископ Амфилохий превозносил ценность "священного брака, избранного и превознесенного выше всех земных даров", как общности, которая "рождает человечество и творит образы Божии"³⁴.

Так мужчина и женщина, соединенные в браке, включаются в Божие дело: дар Божий принят актом рождения, и новая жизнь открывается навстречу будущему.

Однако независимо от специфической миссии родителей задача опеки над жизнью и служения жизни возложена на всех, особенно в обстоятельствах, когда жизнь крайне слаба и беззащитна. Об этом напоминает нам Сам Христос, требуя, чтобы мы любили Его в братьях, затронутых всяческими скорбями: в алчущих, жаждущих, странниках, в нагих, больных, заключенных в темницу... То, что мы делаем одному из них, мы делаем самому Христу (см. Мф 25,31-46).

"Ибо ты устроил внутренности мои" (Пс 139/138, 13): достоинство еще не родившегося младенца

44. Человеческая жизнь особенно слаба и бренна, когда приходит в мир и когда покидает его, чтобы достичь вечности. Слово Божие многократно призывает окружить жизнь опекой и почитанием, особенно жизнь, ознаменованную болезнями и старостью. Если в Библии отсутствуют прямые и недвусмысленные призывы охранять жизнь в ее истоках, особенно перед рождением, так же, как и перед лицом ее близкого конца, это нетрудно объяснить тем, что даже сама возможность деяний против жизни, посягательств на нее или прямого уничтожения жизни в таких обстоятельствах не вмещалась в религиозные и культурные понятия народа Божия.

Ветхозаветный народ боялся бесплодия словно проклятия, а многочисленное потомство почитал благословением: "Вот наследие от Господа — дети; награда от Него — плод чрева" (Пс 127/126,3; ср. Пс 128/127,3-4). Это убеждение вытекает, в частности, из сознания того, что Израиль — народ Завета, призванный размножаться в согласии с обетом, данным Аврааму: "Посмотри на небо, и сосчитай звезды, если ты можешь счесть их. (...) Столько будет у тебя потомков" (Быт 15,5). Однако на первый план здесь выходит уверенность в том, что жизнь, передаваемая родителями, имеет источник в Боге, свидетельство чему можно найти на многих страницах Библии, где с преклонением и любовью говорится о зачатии, о формировании жизни во чреве матери, о рождении и о той тесной связи, которая соединяет первое мгновение существования и дело Бога Творца.

"Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя" (Иер 1,5): жизнь всякого человека с самого начала протекает согласно замыслу Божьему. Иов, погруженный в скорбь, предается созерцанию дела Божьего, которое видит в преудивительнейшем процессе образования своего тела во чреве матери, и это позволяет ему сохранять доверие и выражать уверенность, что его жизнь строится по плану Божьему: "Твои руки трудились надо мною и образовали всего меня кругом, — и Ты губишь меня? Вспомни, что Ты, как глину, обделал меня, и в прах обращаешь меня? Не Ты ли вылил меня, как молоко, и, как творог, сгустил меня, кожею и плотью одел меня, костями и жилами скрепил меня, жизнь и милость даровал мне, и попечение Твое хранило дух мой?" (10,8-12). И в некоторых псалмах тоже выражено почтительное из/мление перед делом Бога, Который образует жизнь человека во чреве матери³⁵.

Вообразимо ли, чтобы этот чудесный процесс рождения жизни хотя бы одно мгновение не подчинялся мудрому и любовному делу Творца, а был отдан во власть человеческого своеволия? Так, безусловно, не думает мать семи братьев, выражая веру в Бога как Источник и Поруку жизни от самого зачатия и в то же время Основу надежды на новую жизнь после смерти: "Я не знаю, как вы явились во чреве моем; не я дала вам дыхание и жизнь; не мною образовался состав каждого. Итак Творец мира, который образовал природу человека и устроил происхождение всех, опять даст вам дыхание и жизнь с милостью, так как вы теперь не щадите самих себя за Его законы" (2 Макк 7,22-23).

45. Откровение Нового Завета утверждает безоговорочное признание ценности жизни от самого зачатия. Елисавета, зачав, изливает свою радость словами, выражающими хвалу чадородию и заботливое ожидание новой жизни: "...Господь (...) призрел на меня, чтобы снять с меня поношение" (Лк 1,25). Но еще сильнее подчеркнута ценность личности от самого ее зачатия при встрече Девы Марии и Елисаветы, а с ними и двух младенцев во чреве матерей. Именно они, младенцы, возвещают пришествие мессианской веры: в момент их встречи начинает действовать искупительная сила присутствия Сына Божия среди людей. "Незамедлительно, — пишет св. Амвросий, — становятся ощутимыми благодеяния, проистекающие от прибытия Марии и присутствия Господа. (...) Елисавета первой услышала голос, а Иоанн первым испытал действие благодати; она услышала в силу природы, он взыграл ввиду тайны; она услышала приближающуюся Марию, а он — Христа; жена увидела пришествие Жены, а младенец — пришествие Младенца. Жены говорят о полученной благодати, младенцы же, оставаясь в материнском чреве, вершат благодать и тайну милосердия ради блага самих матерей, так что в силу двойного чуда матери пророчествуют, вдохновленные сыновьями, которых вынашивают в чреве. О сыне сказано, что он взыграл, а о матери, что она исполнилась Святого Духа. Не матерь первою исполнилась Духа, но сын, полный Святого Духа, исполнил также матерь"³⁶.

"Я веровал, и потому говорил я сильно сокрушен" (Пс 116/115,10): жизнь в старости и страдании

46. Если говорить о последних минутах жизни, тоже будет анахронизмом искать в библейском Откровении тексты, прямо связанные с сегодняшней проблематикой уважения к старикам и больным или твердого осуждения попыток насильственно вызвать их преждевременную смерть: в библейском культурном и религиозном контексте такого рода искушения неизвестны — наоборот, в лице старца, ввиду его мудрости и опыта, усматривалось незаменимое богатство для семьи и общества.

Старость пользуется уважением и окружена почетом (см. 2 Макк 6,23). Праведник не просит избавить его от старости и ее тягот — наоборот, он молится, говоря: "Ибо Ты — надежда моя, Господи Боже, упование мое от юности моей. (...) И до староста, и до седины не оставь меня, Боже, доколе не возвещу силы Твоей роду сему и всем грядущим могущества Твоего" (Пc 71/70,5. 18). Мессианская эра показана как время, когда "не будет более (...) старца, который не достигал бы полноты дней своих" (Ис 65,20).

Но как устоять в годы старости при неизбежном жизненном упадке? Какое поведение выбрать перед лицом смерти?Верующий знает, что его жизнь в руке Божией: "Господь (...) Ты держишь жребий мой" (Пc 16/15,5), — и согласен принять от Него и смерть: "Это приговор от Господа над всякою плотью. Итак для чего ты отвращаешься от того, что благоугодно Всевышнему?" (Сир 41,4/5-6). Человек не господствует над смертью — так же, как он не господствует над жизнью; в жизни и смерти он должен полностью ввериться воле Всевышнего, замыслу Его любви.

Точно так же и во время болезни человек призван ввериться Господу и возродить в себе глубокое доверие к Тому, Кто "исцеляет все недуги" (Пc 103/102,3). Когда человеку кажется, что уже нет надежды выздороветь, так что хочется возопить: "Дни мои — как уклоняющаяся тень; и я иссох, как трава" (Пc 102/101,12), — даже тогда верующий полон несокрушимой веры в животворную силу Бога. Болезнь не погружает его в отчаяние и велит ему не искать смерти, а наоборот, восклицать с надеждой: "Я веровал, и потому говорил: я сильно сокрушен" (Пc 116/115,10); "Господи Боже мой! я воззвал к Тебе, и Ты исцелил меня. Господи! Ты вывел из ада душу мою и оживил меня, чтобы я не сошел в могилу" (Пc 30/29,3-4).

47. Миссия Иисуса и многочисленные совершённые Им исцеления показывают, как сильно печется Бог и о плотской жизни человека. Иисус был послан Отцом как "врач плоти и духа"³⁷, чтобы благовествовать нищим и исцелять сокрушенных сердцем (см. Лк 4,18; Ис 61,1). В свою очередь, Он Сам, посылая в мир Своих учеников, поручает им миссию, в которой благовествование соединено с исцелением больных: "Ходя же, проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное. Больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте" (Мф 10,7-8; ср. Мк 6,13; 16,18).

Плотская жизнь в своем земном состоянии несомненно не представляет для верующего абсолютной ценности, и он может быть призван оставить ее ради высшего блага; как говорит Иисус, "кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее" (Мк 8,35). Свидетельства тому многочисленны в Новом Завете. Иисус не колеблясь жертвует Собой и добровольно приносит Свою жизнь в жертву Отцу и за друзей Своих (см. Ин 10,15-17). И смерть Иоанна Крестителя, готовящего пришествие Спасителя, доказывает, что земная жизнь — не абсолютное благо: выше ее — верность слову Божьему даже тогда, когда это может стоить жизни (см. Мк 6,17-19). А Стефан первомученик, когда у него должны отнять бренную жизнь, ибо он верно свидетельствовал о воскресении Христа, следует Учителю и выходит к своим палачам со словами прощения (см. Деян 7,59-60), открывая собой несчетную череду мучеников, с самого начала окруженных церковным почитанием.

Однако ни один человек не может своевольно решать, жить ему или умереть; единственный и абсолютный Владыка, имеющий власть принять такое решение, — Творец, Тот, Которым мы "живем и движемся и существуем" (Деян 17,28).

"Вот книга заповедей Божиих (...). Все, держащиеся ее, будут жить" (Вар 4,1): от закона, данного на Синае, до дара Духа Святого

48. Жизнь несет в себе несмываемую запись своей правды. Человек, принимая дар Божий, должен стараться сохранять жизнь по этой правде. входящей в самое существо жизни. Оторваться от нее значит осудить себя на существование, лишенное смысла и несчастное, а следовательно, стать прямой угрозой бытию других, поскольку сносятся барьеры, обеспечивающие защиту и соблюдение жизни при всех обстоятельствах.

Правда жизни явлена Божией заповедью. Слово Божие указывает конкретное направление, по которому должна устремляться жизнь, чтобы соблюсти праведность и сохранить достоинство. Не только отдельная заповедь "не убивай" (Исх20,13; Втор 5,17) обеспечивает защиту жизни: весь закон Господень служит ее защите, ибо являет ту правду, в которой жизнь обретает свой полный смысл.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что завет, который Бог заключает со Своим народом, так тесно связан с перспективой жизни, включая ее плотское измерение. Заповедь здесь показана как путь жизни: "Вот Я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло. Заповедую тебе сегодня любить Господа Бога твоего, ходить по путям Его, и исполнять заповеди Его и постановления Его и законы Его: и будешь жить и размножишься, и благословит тебя Господь, Бог твой на земле, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею" (Втор 30,15-16). Речь здесь идет не только о земле Ханаанской и о бытии народа Израиля, но и о сегодняшнем и будущем мире, а также о бытии всего человечества. Ибо совершенно невозможно, чтобы жизнь сохранила свою подлинность и полноту, отрываясь от добра; добро же входит в самое существо заповедей Божиих, или "закона жизни" (см. Сир 17,11 /9). Добро, которое следует творить, не навязано жизни, будто гнетущий груз, но представляет собой как раз существенный смысл жизни, строить которую можно только благотворением.

Таким образом, закон как целое охраняет жизнь человека во всей ее полноте. Этим объясняется, почему так трудно хранить верность заповеди "не убивай", если не соблюдаются другие "живые слова" (см. Деян 7,38), с которыми связана эта заповедь. Вырванная из контекста, она в конце концов становится лишь обычным внешним запретом, и человек сразу начинает искать, чем этот запрет ограничен, как его смягчить, а в исключительных обстоятельствах — и как уклониться от его соблюдения. Только опираясь на полноту истины о Боге, человеке и истории, заповедь "не убивай" обретает свое полное сияние как благо для человека во всех его измерениях и соотношениях. В этой перспективе мы можем воспринять полноту истины, заключенной в словах Книги Второзакония, которые Иисус приводит в ответ на первое искушение в пустыне: "...не одним хлебом живет человек, но всяким (словом), исходящим из уст Господа" (8,3; ср. Мф 4,4).

Слушая слово Божие, человек может жить достойно и праведно; соблюдая закон Божий, человек может приносить плоды жизни и счастья: "Вот книга заповедей Божиих и закон, пребывающий вовек. Все, держащиеся ее, будут жить, а оставляющие ее умрут" (Вар 4,1).