Справедливость и милосердие
26. Начиная с девятнадцатого века против благотворительной деятельности Церкви начали выдвигаться возражения, которые затем с особой настойчивостью были поддержаны марксизмом. В качестве аргументов приводились доводы, что бедные нуждаются не в благотворительности, а в справедливости, что дела милосердия – милостыня – являются на самом деле для богатых способом избежать установления справедливости и успокоить совесть, сохраняя свои позиции и мошеннически отнимая у бедных их права. И что вместо того, чтобы с помощью отдельных дел милосердия способствовать сохранению существующих условий, якобы необходимо создать справедливый порядок, при котором каждый получит свою часть благ мира, и, следовательно, больше не будет нуждаться в благотворительности. В этой аргументации – следует это признать – есть доля истины, но немало и ошибочного. Правдой является то, что основным законом государства должно быть утверждение справедливости, и что целью правильного социального порядка является гарантия каждому его части общественных благ, при соблюдении принципа вспомоществования. Это всегда подчеркивалось христианским учением о государстве и социальной доктриной Церкви. Вопрос о справедливом общественном порядке, с исторической точки зрения, вошел в новую фазу с началом формирования индустриального общества в девятнадцатом веке. Возникновение современной промышленности привело к разрушению старых социальных структур, в то время как рост класса оплачиваемых рабочих вызвал радикальные перемены в ткани общества, внутри которого решающее значение приобрели отношения между капиталом и трудом – отношения, ранее в такой форме неизвестные. Капитал и средства производства были теперь новым источником власти, сконцентрированной в руках немногих, что для трудящихся масс означало лишение прав, против чего они были вынуждены бороться.
27. Следует признать, что, хотя и медленно, представители Церкви поняли – проблема справедливого устройства общества должна теперь ставиться по-новому. И не было недостатка в первопроходцах: одним из них стал епископ Майнца Кеттелер († 1877). Как ответ на конкретные нужды – наряду с различными кружками, объединениями, союзами, федерациями – в девятнадцатом веке возникли новые монашеские Конгрегации, готовые сразиться с бедностью, болезнями и проблемами в секторе образования. В 1891 году социальные вопросы впервые получили отражение в папском учительстве, в энциклике Rerum novarum Льва XIII. За ней, в 1931 году, последовала энциклика Пия XI Quadragesimo anno. В 1961 году блаженный Папа Иоанн XXIII опубликовал энциклику Mater et Magistra, а Павел VI – в энциклике Populorum progressio (1967) и в Апостольском Послании Octogesima adveniens (1971) – настойчиво привлек внимание к социальной тематике, особенно обострившейся к тому времени в Латинской Америке. Мой великий Предшественник Иоанн Павел II оставил нам целую трилогию социальных энциклик: Laborem exercens (1981), Sollicitudo rei socialis (1987) и, наконец, Centesimus annus (1991). Так, в соответствии с постоянно обновляющимися ситуациями и проблемами, развивалась католическая социальная доктрина, которая в 2004 году была представлена органичным образом в Компендиуме социальной доктрины Церкви, составленном Папским советом Iustitia et Pax. Марксизм считал, что мировая революция и сам процесс ее подготовки является панацеей для социальных проблем: с помощью революции и последующей коллективизации средств производства, – утверждалось в этом учении, – жизнь сразу должна стать другой и измениться к лучшему. Но эта мечта испарилась. В трудной ситуации, в которой мы оказались сегодня по ряду причин, в том числе из-за глобализации экономики, социальная доктрина Церкви стала главным указателем, предлагающим надежные ориентиры, действующие далеко за ее пределами: эти ориентиры – ради дальнейшего развития – следует обсудить в диалоге с теми, кто всерьез озабочен проблемами человека и его миром.
28. Для того, чтобы дать более точное определение связи между необходимым стремлением к справедливости и служением милосердной любви, следует принять к сведению два основных положения:
a) Справедливый порядок общества и государства является главной задачей политики. «Что есть государство без справедливости, как не банда разбойников?», – сказал когда-то Августин: «Remota itaque iustitia quid sunt regna nisi magna latrocinia?»[18]. В саму структуру христианства заложено различие между тем, что есть кесарево, а что – Божие (ср. Мф 22, 21), то есть различие между государством и Церковью, либо, как выразился II Ватиканский Собор, автономия земных дел[19]. Государство не может навязывать религию, но оно должно гарантировать ее свободу и мир между последователями различных религий. Церковь, как социальное выражение христианской веры, является, со своей стороны, независимой, и на основе веры живет в форме общины, которую государство должно уважать. Это две отдельные, но всегда взаимосвязанные сферы.
Справедливость является целью, а поэтому также и внутренней мерой любой политики. Политика – это нечто большее, чем простой механизм для определения общественного строя: ее истоки и цели находятся именно в справедливости, имеющей этическую природу. Так перед государством неизбежно возникает вопрос: как осуществить справедливость здесь и сейчас? Но этот вопрос предполагает другой, более радикальный: что такое справедливость? Это проблема, касающаяся практического разума; однако, чтобы он мог функционировать правильно, его следует вновь и вновь очищать, поскольку разум подвержен – вследствие свойственного человеку эгоизма и опьянения властью – этической слепоте, и этой опасности никогда не удается полностью избежать.
В этом пункте политика и вера соприкасаются. Вера, несомненно, обладает своей особой природой, обусловленной встречей с Богом живущим, – встречей, открывающей нам новые горизонты, идущие гораздо дальше сферы, свойственной разуму. Но одновременно вера является очищающей силой для того же разума. Исходя из перспективы Бога, она освобождает разум от его ослепления, одновременно помогая ему стать лучше самого себя. Вера позволяет разуму лучше исполнять его функцию и лучше видеть то, что ему свойственно. Именно здесь располагается католическая социальная доктрина: она не претендует на то, чтобы придать Церкви власть над государством. И не желает навязать тем, кто не разделяет веру, принадлежащих ей взглядов и способов поведения. Она просто желает внести вклад в очищение разума и помочь в том, чтобы признать, а затем и осуществить, здесь и сейчас, то, что является справедливым.
Социальная доктрина Церкви излагает свои аргументы исходя из разума и естественного закона, то есть исходя из того, что соответствует природе каждого человека. Церковь осознаёт, что не следует наделять эту доктрину политическим значением: ее целью является формирование понятий добра и зла в сфере политики и способствовать – на этой основе – возрастанию понимания истинных требований справедливости и готовности действовать, руководствуясь ими, даже когда это противоречит личным интересам. Это значит, что созидание справедливого общественного и государственного устройства, – с помощью которого каждый получает то, что ему надлежит, – является важной задачей, стоящей перед каждым новым поколением. Поскольку речь идет о задаче политической, то Церковь не может быть напрямую ответственна за ее решение. Но, поскольку эта задача имеет первостепенное значение для человека, Церковь обязана предложить – через очищение разума и через этическое воспитание – свой особый вклад, дабы требования справедливости стали понятными и политически осуществимыми.
Церковь не может и не должна брать в свои руки политическую борьбу ради того, чтобы сделать общество как можно более справедливым. Она не может и не должна ставить себя на место государства. Но равным образом она не может и не должна быть сторонней наблюдательницей в борьбе за справедливость. Она обязана вступить в эту борьбу путем рационального аргументирования, и ее долг – пробудить духовные силы, без которых справедливость – подразумевающая всегда также отказ от чего-то – не может утвердиться и процветать. Справедливое общество не может быть делом Церкви, его должна осуществлять политика. Тем не менее она глубоко заинтересована в том, чтобы действовать ради справедливости, трудясь ради просвещения ума и воли человека относительно требований его собственного блага.
b) Любовь – caritas – будет всегда необходима, даже в самом справедливом обществе. Нет ни одного справедливого государственного устройства, в котором служение милосердной любви могло бы быть лишним. Кто желает избавиться от любви, тот готов избавиться от человека как такового. В нашем мире всегда будет страдание, нуждающееся в утешении и помощи. Всегда будет одиночество. Всегда будут ситуации материальной нужды, в которых необходима помощь, как проявление конкретной любви к ближнему[20]. Государство, желающее взять на себя заботу обо всем, поглощающее все в себя, становится, в конечном счете, бюрократической инстанцией, которая не может обеспечить главного, в чем нуждается страдающий человек - каждый человек: любовной заботы, обращенной лично к нему. Мы нуждаемся не в государстве, которое регулирует и управляет всем, но в государстве, которое, в соответствии с принципом вспомоществования, великодушно признает и поддерживает инициативы, исходящие из различных социальных сил и сочетающих в себе принцип добровольности с деятельным состраданием к нуждающимся в помощи людям. Церковь является одной из этих живых сил: в ней пульсирует динамизм любви, возникшей от Духа Христа. Эта любовь предлагает людям не только материальную помощь, но также отдохновение и заботу о душе – зачастую гораздо более необходимую, чем материальная поддержка. Утверждение, согласно которому справедливые структуры сделали бы излишними дела милосердия, фактически содержит в себе материалистическое представление о человеке: предвзятое мнение, согласно которому человек живет "хлебом одним" (Мф 4, 4; ср. Втор 8, 3) – убеждение, унижающее человека и не признающее именно то, что является особо человеческим.
29. Таким образом, теперь можно более точно определить – в жизни Церкви – связь между стремлением к справедливому государственному и общественному устройству с одной стороны и организованной благотворительной деятельности с другой. Было рассмотрено, что формирование справедливых структур не является непосредственной задачей Церкви, а принадлежит к сфере политики, то есть к сфере самоответственного разума. Задача Церкви здесь является опосредованной, поскольку ей надлежит внести вклад в очищение разума и в пробуждение нравственных сил, без которых невозможно создать справедливые структуры и обеспечить их долгосрочное действие.
Непосредственная же задача – трудиться ради справедливого порядка в обществе – принадлежит верным мирянам. Как граждане государства, они призваны лично участвовать в общественной жизни. Следовательно, они не могут отказываться от «разного рода экономической, социальной, законодательной, административной и культурной деятельности, направленной на органичное и учредительное развитие общего блага»[21]. Поэтому миссия верных мирян заключается в том, чтобы правильно формировать общественную жизнь, уважая ее законную автономию и сотрудничая с другими гражданами, согласно свойственной им компетенции и ответственности[22]. Даже если специфические выражения церковного милосердия никогда нельзя перепутать с деятельностью государства, тем не менее правдой является то, что любовь должна вдохновлять все существование верных мирян, а следовательно и их политическую деятельность, осуществляемую как «социальное милосердие»[23].
Благотворительные организации Церкви, с другой стороны, являются ее opus proprium, задачей, созвучной ей, в которой она не сотрудничает, как одна из сторон, но действует как непосредственно ответственный субъект, делая то, что соответствует ее природе. Церковь никогда не может быть освобождена от осуществления милосердия, как организованной деятельности верующих, и, с другой стороны, никогда не возникнет такая ситуация, при которой милосердие каждого отдельного христианина окажется ненужным, поскольку человек – по ту сторону справедливости – нуждается, и всегда будет нуждаться в любви.